Панас Мирный - Гулящая

- Какое оно, наше житье, Одарка, стоит ли жалеть о нем? Одни горькие слезы, людские попреки, нужда да бедность... Вон праздник идет, другие рады празднику, рады погулять и отдохнуть, а нам чего радоваться? Чем его встречать, как провожать?.. Ни взвара, ни рыбы нет на сочельник; колбасы на разговенье не на что купить. Думала, Грицько хоть рубль отдаст; нету, говорит, а ведь я знаю, что есть... Что ж делать? Новые сапоги старик купил Христе: тешилось дитя обновкою, а теперь придется их продать или в заклад отнести... Вот тебе и радость!

И Приська заплакала. Вслед за матерью захлипала и Христя.

- Ну, будет, не плачьте, послушайте, что я вам скажу,- начала Одарка. - Какая вам рыба нужна? Соленая? Завтра или послезавтра Карпо поедет в город, я ему дам своих денег, скажу - вы дали. Пускай купит. А вы отдадите.

- Одарка, голубушка! - воскликнула Приська.- Бог тебе отплатит за твое добро!

- Погодите, не перебивайте,- снова начала Одарка.- На сколько вам рыбы? На двугривенный или на пятиалтынный?

- Хватит и на пятиалтынный.

- Ну, ладно. А взвар у меня есть. Фасоли или гороху нужно будет берите сколько угодно; у нас все равно никто не ест, а вам, может, пригодится для пирогов. Пускай Христя пойдет со мной, а то мне пора,ребенок уж, верно, проснулся,- и возьмет, сколько нужно.

Идя следом за Одаркой, Христя чуть не молилась на нее.

- Спасибо вам, тетенька, большое спасибо! Будто я свет опять, увидала: теперь мать не продаст сапожки. А то подумайте, праздник идет, старые сапоги совсем растоптались, а новые она задумала продать. Как сказала мать: сними да положи на место - пока новые, больше дадут за них, такая меня досада взяла, так слезы и полились. Так сердце и забилось... Другие ради праздника все новое справляют, а мне купили сапожки, да и те отнимают! щебетала Христя.

Слушая эту веселую болтовню Христи, вспомнила Одарка свое девичество, свои молодые годы. Так и она когда-то тешилась всякой обновой. А теперь? "Пустое все это,- думалось ей,- пустое... Все пройдет, позабудется, когда жизнь заглянет в глаза своим суровым оком... Куда и радость денется, куда денутся веселые мысли?.. А счастливая пора, как подумаешь, и горе ненадолго, и слезы на час..." И Одарка радовалась, слушая, как щебечет Христя.

Не меньше радовалась и Приська, сидя одна в хате... С души будто камень свалился, слезы унялись. Мысли в голове бродят легкие такие... "Как говорится, лишь бы добрый человек нашелся... как говорится..." - шепчет про себя Приська.

4

Приближались святки, настал сочельник. Спасибо, Одарка Здориха помогла Приське не как-нибудь его встретить: и кушанья вволю, и пирогов, и даже восьмушка водки куплена. Всего понемножку найдется, да некому есть, некому пить, некого поздравить. Откусит Приська пирога, а сама вспомнит Пилипа и заплачет... Пойдет ли еда на ум, когда слезы катятся из глаз?.. Глядя на Приську, и Христя плачет. Не ели, а больше плакали они в сочельник за ужином и невеселые легли спать.

Настало рождество. Пока они в церковь собирались, наряжались, пока в церкви стояли, молились, и им казалось, что праздник. День выдался погожий, солнечный; льется свет с неба, отражается в снегу, покрывшем землю, столько света, что глазам больно; и не очень холодно: морозец, но не сильный... Во дворах, на улицах, около церкви народ кишмя кишит, да все наряжены по-праздничному, все чистые, умытые... Видно по людям, что праздник, да и в воздухе, согретом солнечным светом, дышится как-то легче, сердце не надрывается от муки; на душе - радость и мир... Радуются вместе с другими и Приська с Христей. Приська в церкви стоит, молится; а Христя с девушками на погосте вертится, щебечет. Она так давно не виделась с подружками: после Николы не выходила ни на посиделки, ни на супрядки; чуть не три недели сиднем сидела около матери. Девушки оглядывают ее, хвалят ленты, монисто, серьги, любуются на сапожки, рассказывают обо всем, что случилось без нее на посиделках: и о том, как черномазая Ивга поругалась с Тимофеем и ходила к ворожее, чтобы та помирила их, и о том, как Федор каждый день допытывался на посиделках, не видал ли кто ее, Христи?

- Он тебя крепко любит, хоть отец и бранит его за это,- сказала Горпина Педько, Христина подружка, высокая светлорусая девка, первая хохотунья на селе.

- А мне-то что? - ответила Христя.

- Помянули волка, а волк тут! - с хохотом крикнула Горпина.

Христя оглянулась. Прямо к кучке девушек шел высокий белокурый хлопец, в синем суконном кафтане, подпоясанном хорошим коломянковым кушаком, в серой шапке решетиловских смушек. Это был Федор Супруненко.