Василий Митин - С глазу на глаз

У тощей девчонки, перебегавшей улицу, Дуня спросила, где живет монашка Елизавета. Та' махнула ручонкой, приглашая следовать за собой, и побежала Дуня еле поспевала за ней. Наконец девочка юркнула в избу кирпичной кладки с соломенной крышей. На пороге показалась Елизавета. Ахнула, бросилась обнимать, перекрестила, троекратно облобызала. От нес исходил запах ладана и сладких духов.

- Авдотьюшка, какими судьбами?

- Пришла душу спасать.

Не приглашая гостью в избу, Елизавета сказала!' - Вот и славно! Пока надо устроить тебя на ночлег, а душой твоей мы займемся потом. Пойдем к нашей сестре. Хоть и не красна изба у Феклы, зато хозяйка вере предана и тайну сохранять умеет. А ведь ты поди опасаешься. Много на нашу веру гонений.

Изба у Феклы и верно - не красна углами, а пирогами и совсем бедна. Пол глиняный, окошечки маленькие, по углам иконы. Посередине большая печка, низенькая, как и вся изба. Перегородка, оклеенная почерневшими газетами, делит избу на две части- одну большую, другую маленькую. В большой у перегородки стоит широкая деревянная кровать, а в маленькой-грубо сколоченный топчан. Между комнатами есть дверной проем, но нет двери.

В углу большой половины .копошатся двое белоголовых ребятишек. На вошедших они посмотрели робко и без интереса. Дуня сначала тоже их не рассмотрела.

Елизавета поманила Феклу в сени. Хозяйка вернулась и стала готовить место для Дуни. На топчан за перегородкой положила тонкий тюфяк, набитый соломой, накрыла чистым рядном, и в изголовье - подушку в полосатой наволочке.

- Располагайся, - и вышла.

Фекле около сорока лет, роста она высокого, ширококостная, угловатая. Черная юбка и такая же кофта старили ее. А лицо, даже вопреки постному выражению, не утратило красоты и привлекательности: прямой, чуть вздернутый нос, алые полные губы, густые брови, большие серые глаза и ямочка на подбородке.

Густые русые волосы заплетены в две косы и уложены узлом на затылке.

Дуня присмотрелась к детям. Худые и бледные заморыши. Старшая, играя, подражала маме, а младший все плакал.

- Перестань, тебе говорят! - покрикивала девочка.

- И-исть хочу! Хлебца, молочка! - стонал маленький.

- На том свете будет и молочко и сахар.

- А какой сахар?

- Белый-белый, сладкий-сладкий.

- Как молочко?

- Сладче. Спи!

- Дай хлебца, - тянул малыш.

- Нету, погоди - мамка принесет.

Дуня достала из своей корзинки два вареных яичка.

- Вот вам от меня гостинец, кушайте.

Старшая оттолкнула:

- Грех. Ныне пост.

- Ну маленьким-то можно.

- Нет, не можно. Грех, в царство небесное не пустят.

Вошла Фекла.

- Вот, не берут детишки. Скажи им, чтобы приняли, - обратилась Дуня к хозяйке, - ведь голодные.

- Не сдохнут. Ты что, не знаешь, что нынче успенский пост?

- Я-то знаю, - соврала Дуня, - но ведь дети, им поди не грех!

- Всем грех, - и спрятала яички на полку, а детям сунула по вареной картошке.

Малыш заливался плачем, девочка его уговаривала, а у самой слезы катились по щекам. Только Фекла оставалась безучастной, подметая и без того чистый пол.

Дуня вышла во двор, осмотрелась. Никакой живности, ни одного копыта на дворе. Кругом запустение.

На огороде картошка наполовину выкопана, капуста еще не тронута, лук вырван весь.

"Чем же люди живут?" - подумала Евдокия.

Вернулась в избу.

- Почему у тебя такие худые да бледные детишки?

- На том свете поправятся. Мы все тут гости, а вечное блаженство там, за гробом. Святые угодники на земле все претерпели, все мучения приняли, зато в раю услаждаются веки вечные. Недавно мой самый маленький преставился - ему только годик-сполнился! Какое у него было личико светлое! Душенька враз вознеслась на небо.

- Ты его, как и этих, кормила нечищенной картошкой?

- Кормила чем бог послал.

Фекла сидела на лавке у окошка и тупо смотрела на пустынную улицу. Детишки угомонились и рядышком спали в углу на старом ватнике. Дуня лежала за перегородкой.

"Зачем я здесь? Где спасение, о котором так сладко говорила старица? Неужели там, где голодом детей морят? Но ведь есть какая-то большая сила, коли даже малые дети отказываются от еды ради спасения, ведь не зря же такая молодая и здоровая женщина отрешилась ото всего земного и даже смерть малышки приняла, как божью награду за свою истинную веру".

- Схоронись! Нечистый идет! - крикнула Фекла.

Дуня выглянула из-за перегородки. В избу вошел седой старик, бородатый, чём-то похожий на иконописного Николу. Он поздоровался. Фекла не ответила и уставилась в потолок. Старик не смутился таким приемом.