Борис Можаев - Тонкомер

И прямо в босоножках по воде, а я за ней в ботинках... Вот так, служба.

Он налил в стаканчик водки и, не глядя на меня, выпил жадно, как пьют воду истомленные жаждой люди. Затем утерся рукавом фуфайки и продолжал:

- Домой возвратились мы за полночь. На веранде нам встретилась Ольга. Не помню, что-то я спросил у нее, но она только посмотрела на меня исподлобья и тотчас ушла в дом. Мы расстались с Наташей. В комнате мне показалось душно и тоскливо, я раскрыл окно. Спать я не мог, хотелось уйти и бродить, бродить всю ночь. Очевидно, и Наташа испытывала то же самое, потому что я слышал, как хлопнула дверь ее комнаты, а потом раздались и ее шаги, как всегда быстрые, твердые. Она прошла на веранду и спрыгнула в сад. Я уж собрался выпрыгнуть к ней в окно, как вдруг услышал разговор и остолбенел. Это она говорила - и с кем же, с Чесноковым! Я отчетливо запомнил каждое слово.

Сначала Наташа испугалась:

- Ой, кто это?!

- Это я, Игорь, - ответил Чесноков.

- Что тебе нужно? Ты к сестре?

- Нет, я к тебе... Выслушай меня! - И он заговорил быстро, запинаясь: Я не к Ольге ходил, а к тебе... то есть к ней для тебя... Понимаешь?

- Ничего не понимаю.

И он ей признался, что любит ее давно, но не решался открыться.

Тут, надо сказать, мне стоило больших трудов, чтобы не выпрыгнуть в окно и не дать ему в морду. Я аж задрожал весь, оперся на подоконник и ждал, что она ответит.

Вероятно, он ее схватил за руку и хотел поцеловать, потому что она резко крикнула: "Остынь!" - и засмеялась. Остудить она могла, уж это я знаю. И веришь, служба, у меня такое творилось на душе, будто я только что мину обезвредил. Я сел на подоконник и чуть не заревел от радости.

Чесноков вдруг перешел на "вы" и заговорил глухо:

- Я вас прошу только об одном: не торопитесь. Замужество не уйдет от вас...

- В подобных наставлениях не нуждаюсь, - ответила насмешливо Наташа.

Но Чесноков не сдавался:

- Я понимаю - ты сейчас увлечена и ослеплена. Но пройдет время - и ты поймешь... Кто он? Простой работяга, и только. А ты - видная, красивая.

- И мне больше подходишь ты? - насмешливо перебила она его.

А он все свое:

- Тебе жизнь другая предназначена... Широкая! Ты имеешь право...

- Я уж как-нибудь сама соображу, - опять перебила его Наташа, но уже не так насмешливо, а вроде бы как размышляя.

- Твое дело, - сказал Чесноков. - Но помни, что бы ты ни решила, я все равно буду любить тебя и ждать.

- Ну что ж, ждите! - Наташа снова засмеялась и, немного помедля, добавила: - Ветра в поле.

Потом ее каблуки застучали по ступенькам крыльца.

- Спокойной ночи, - сказал тоскливо Чесноков.

- Спите спокойно, если можете, - ответила с крыльца Наташа.

Затем хлопнула дверь, и все смолкло.

7

Я всю ночь не спал. Да неужто, думаю, в самом деле есть какое-то различие в положении? Значит, я - работяга? А ты - фон-барон! Шалишь, дружок, уж тут я тебя с носом оставлю.

Я вспомнил, как мы, заводские подростки, занимались в вечерней школе. Время было предвоенное, веселое - то на футбол, то в кино, на учете каждая минута. А тут - собрание; ребят оповестить, взносы собрать... Кому поручить? Чеснокову. Маленький, верткий, он, как бесенок, так и шнырял по всем. Учился не блестяще, зато все разузнавал, со всеми был приятелем. За свое любопытство он часто получал по носу, но на него никто не злился: Репей свой в доску парень, его и побить не грех. А бывало где какое собрание - он уже начеку; головку закинет - кадык выщелкнется, как зоб у цыпленка, - и понесет: в ответ на происки империалистов и фашистов мы должны сплотить ряды, утроить энергию... Ну и всякое такое, что на собраниях талдычат. Тоже - способность! И вот его как активиста от молодежи в завком ввели. Когда же подошла наша очередь идти в армию, его оставили по брони. Пока я воевал да служил, он успел окончить какие-то снабженческие курсы, продвинулся по службе... И теперь вот дал понять Наташе, что я ему неровня.

Но в душе я над ним смеялся тогда. Я представлял себе, как он взбесится, когда узнает, что Наташа выходит за меня замуж. И я решил жениться как можно скорее.

Наташа мое предложение встретила с радостью, как ребенок, которому подарили новую игрушку. Она тотчас же рассказала всем об этом. Теща для приличия поохала, всплакнула даже, но свадьбу решили сыграть поскорее. И только Ольга не поздравила нас.

На свадьбу Чесноков был приглашен, но не пришел. Ольга села за стол рядом с Наташей и ни с кем не разговаривала. Но когда закричали "горько" и мы стали с Наташей целоваться, Ольга вдруг встала из-за стола и вышла из дому. Немного погодя я вышел вслед за ней. Нашел я ее в саду; она стояла, опершись на яблоню, и плакала. Я подошел к ней, погладил ее по волосам и спросил: