Юрий Нагибин - Председатель

- Вопросы можно задавать? - спрашивает молоденькая сероглазая бабенка Мотя Постникова.

- Валяйте.

- Вы, товарищ орденоносец, в сельском хозяйстве чего понимаете?

- Да! Знаю, на чем колбаса растет, отчего у свиньи хвостик вьется и почему булки с неба падают. Хватит?

Снова по собранию прокатывается невеселый смешок.

- Вы холостой или женатый, товарищ председатель? - кричит та же сероглазая бабенка.

- Товарищи, это к делу не относится! - пробует вмешаться Раменков.

- Почему же? - прерывает его Трубников. - Женатый.

- А чего вы жену с собой не взяли?

- Я-то брал, да она не поехала.

- Это отчего же? - интересуется Мотя.

- Охота ей бросать Москву, отдельную квартиру и ехать сюда навоз месить!

- Вы-то поехали! - это сказала женщина в белом платке

- Я как был дураком, так дураком и умру.

Раменков схватился за голову, а по собранию прокатился негромкий добрый смешок.

- Нешто это семья: муж в деревне, жена в городе? - спрашивает Полина Коршикова

- Нет! - с силой произносит Трубников и смотрит на нее. Вот я и считаю, что потерял семью, и глядите, товарищи женщины, как бы многим из вас не оказаться замужними вдовами. Война кончилась два года назад, а где ваши мужики?

- С плотницкими артелями ходят! - кричит скотница Прасковья.

- Аж до Сибири добрались! - добавляет парень на деревяшке.

- Полинкин Василий вовсе в райцентре дворником! - едко замечает Самохина.

- А твой помойщиком! - огрызнулась Полина.

- Ври больше! Он в конторе утильсырья! - с достоинством парирует Самохина.

Трубников поглядел на женщину в вязаном платке... Но та не принимает участия в споре, эти дела ее не касаются.

- Тише! - Трубников хлопнул по столу рукой, - У кого мужья на стороне рубль ищут, отзывайте домой, дело всем найдется, и заработки будут, аванс гарантирую в ближайшее время.

- Это верно!.. Давно пора!.. Избалуются мужики! - слышится со всех сторон.

И снова Трубников, давно уже ставший единовластным хозяином собрания, наводит тишину.

- Вот что, товарищи, всего сразу не переговоришь, завтра вставать рано. Ставлю на голосование свою кандидатуру. Кто "за" - поднимите руки...

- Ты что, спишь, бабка?

Бабка встрепенулась, подняла руку.

- Так. Против?.. Нет. Воздержавшихся?.. Нету... Теперь пеняйте на себя.

Семен ест пшенник из алюминиевой миски, запивая молоком. За столом сидит и старший сын Семена, Алешка.

Прислонившись к печке, стоит Трубников. Похоже, что его не пригласили к столу.

- Раз у Доньки грудняки, не имеешь права ее на работу гнать, прежде ясли построй, - говорит Семен, снимая с ложки волос.

- Придет время - построим.

Входит Доня с охапкой березовых чурок и сваливает их у печки, чуть не на ногу Егору. Снова выходит.

- А тебе тоже младенцев титькой кормить? - спрашивает Семена Трубников.

Рука Семена задрожала, выбив дробь по краю миски. Семен отложил ложку и стал торопливо расстегивать нагрудный карман старого френча.

- Як тяжелой работе не способный. Меня потому и в армию не взяли. Могу справки предъявить...

- Калымить и барахолить ты здоров, а в поле работать больной? Ладно, найдем тебе работу полегче.

- Не буду я работать, - тихо говорит Семен.

- Будешь! Иначе пеняй на себя.

Трубников сказал это негромко, обычным голосом, и сразу после его слов в избу ворвалась Доня с красным, перекошенным злобой лицом - знать, подслушивала в сенях.

- Так-то вы за хлеб-соль благодарите! Спасибо, Егор Иванович, уважили! Спасибо! - говорит она, отвешивая Трубникову поясные поклоны. - От детишек, племянничков ваших, спасибо!

- Хватит дурочку строить, - холодно говорит Трубников. - Какая тебя работа устраивает? - спрашивает он Семена.

Семен молчит, потупив голову.

- Может, нам и дом прикажете освободить? - ядовито-вкрадчиво спрашивает Доня.

- Дом тут ни при чем, - поморщился Егор. - Никто на него не претендует.

- Я в ночные сторожа пойду, - разбитым голосом говорит Семен.

- Ладно, будешь сторожем. По твоим преклонным годам самая подходящая должность.

- Ты насчет дома правду сказал? - тем же больным голосом спрашивает Семен.

- Конечно, - пожимает плечами Трубников.

- Тогда, - глаза Семена окровенились бешенством, - катись отсюдова к чертовой матери, чтобы духу твоего поганого не было!

- Ловко, братуша, - одобряет Трубников, - молодцом! - Он берет с лавки вещевой мешок. - Племянник мой старший пусть завтра вовремя на работу выйдет, иначе штраф. - И захлопывает за собой дверь.

На улице темно, но не так, как в прошлую ночь, когда Трубников впервые ступил в Коньково. На западе дотлевает закат, небо в еле видных звездах еще не набрало черноты.