Павел Нилин: Впервые замужем

И откуда взялся, удивляюсь, этот Улялаев? И кто он такой? А может, и не Улялаев. Может, я что-нибудь перепутала. Но я так поняла, что есть какая-то для театра или для кино очень важная роль, которую способен сыграть только наш Виктор.

- ...Просто на днях буду пробовать тебя на Улялаева, - пообещал Еремеев, еще не очень выпивший. - Очень ты где-то греешь меня.

Еремеев, похоже, волновался, глядя на Виктора, и пил стопку за стопкой, уже не сильно закусывая. И при этом все время говорил, что ему пить нельзя, что у него больная печень и что врачи ему просто категорически запретили выпивать, но изредка он все-таки позволяет себе, чтобы не разрушать компанию. А то, мол, некоторые теперь говорят, что ты зазнался, Еремеев. У него же такая видная работа и в театре, и в кино, и на телевидении.

Мне понравился Еремеев внешностью и разговором. Вот это уж действительно артист, ничего не скажешь - все данные при нем.

Прошел, однако, год, а он так больше и не появился у нас. И, наверно, не вспоминал о Викторе.

Видели мы Еремеева после этого только в телевизор. Играл разведчика, потом какого-то немолодого, утомленного профессора. Но это уже не имело к нам никакого отношения.

- Халтурщик, - сказал Виктор, посмотрев на него в телевизор. - Все у него вторично и третично. Нет своего подлинного творческого лица...

Тамара между тем родила второго ребенка, опять замечательного мальчика, уже похожего, как говорили, на меня (а я все-таки не уродка). Назвали мальчика на этот раз Николаем, но не в честь моего отца, а в честь отца Виктора, который так и называется Николай Степанович. И хотя он не часто приезжает в Москву, но деньги на содержание семейства сына, то есть свою пенсию, полностью переводит, как обещал, ежемесячно.

Говорят, что до тридцати лет время идет медленно, и не очень заметно, а после тридцати стучит, как счетчик на такси. Я это хорошо чувствую. И вижу, как все меняется вокруг меня - и в хорошую сторону и в не очень.

Уже и некоторые из тех товарищей Виктора, что ходили к нам, постепенно уцепились за что-нибудь. Один - вдвоем с товарищем - нарисовал картину "У огненных печей", о чем даже было в газете. Другой удачно снялся два раза в кино - в толпе. Третий еще чего-то такое сотворил. Ведь работы много. Работай сколько хочешь. Но чего греха таить, не все, - я давно замечаю, далеко не все хотят работать. Даже за умственную работу не многие с охотой берутся.

И наш Виктор все раздумывает. Не сказать, что он лодырь. Целый день он читает какие-то книги и даже что-то пишет, но все это - на дому и без последствий.

- А вам что - хотелось бы, чтобы я в торговую сеть пошел? - огрызнулся он однажды, услышав мой разговор с Тамарой. - И чтобы у вас все было? И чтобы вы были довольны.

Правда, в неделю раз или два он ездит на киностудию часа на два, на три, но толку - чуть. Не приносит это ему никакого заработка.

А время идет. И уходит. Скоро уже дети его в школу пойдут.

- ...Вы понимаете или нет, что такое сила воли? - спросил меня отец Виктора, когда мы сидели тогда вечером на бульваре у памятника Гоголю. Сила воли - это такая вещь, без которой человек - не человек. А где ее взять, если ее нету, этой силы воли? Виктора, например, только она могла бы спасти и вывести из этого туманного его состояния. Он сейчас, может, рад был бы бросить все эти детские затеи и пойти на какую-нибудь нормальную работу. Не дурак же он от рожденья. Но силы воли ему не хватает. Не хватает силы воли, чтобы оторваться от нынешнего своего состояния, подавить свою гордыню и заняться каким-то обыкновенным делом, чтобы дети его впоследствии тоже видели, что их отец на своем месте. Ну, словом, чтобы дети, как положено, уважали отца. А то ведь что-то опасное получается. Даже чрезвычайно опасное...

И я, слушая отца Виктора, почти точно так думала, только другими словами. И тревожилась все сильнее. И уж не о деньгах тревожилась, которые все время будут нужны в семье, а еще о чем-то, что, может быть, и не полностью понятно мне.

И Тамара, точно поддакнув моим мыслям, как-то вечером в хороший час, укладывая детей, сказала:

- Вот ты, мамочка, я вижу, другой раз дуешься на Виктора, что он не работает, как все. А это оттого ты дуешься, что не понимаешь, не можешь понять творческих людей, людей искусства. А Виктору сейчас нужен, может быть, один толчок - и он пойдет в гору. Теперь ведь ничего не делается за так, то есть даром. Надо кого-то как-то заранее поблагодарить, угостить. А у нас нет возможности. Мы не можем пригласить даже очень необходимых Виктору людей. Есть, например, такой Карен Альбертович, он бы с удовольствием к нам пришел. И Виктору была бы обеспечена крупная роль в кино. Но надо его принять с большим размахом, угостить как следует. Так считает наш знакомый некто Гвоздецкий...