Василина Орлова - Голос тонкой тишины

Турка выпала у меня из руки. Намолотый кофе распылился по комнате. Голос звучал:

- Не слыхала ни стонов, ни криков в темном трауре скорби великой, не видала ни неба, ни Сына и не чувствовала утешений, что руками легко возложила на сухое плечо Магдалина.

Я кинулась в дальнюю комнату. К перу и бумаге... Нет, к компьютерной клавиатуре. С нетерпением дождалась, пока оживет экран.

- Только слезы текли беспрестанно - по щекам, враз увядшим от горя, по глубоким усталым морщинам, по губам, что сомкнулись безгневно. Эти слезы чертили полоски и блестели под солнца лучами. Она их не стирала, не замечала. И застыли приподнято брови, лоб высокий наполня печалью. Магдалина дрожала, рыдала, шевельнулись беззвучные губы, по прекрасному лику бежали, меняясь, нечеткие тени. И вскричала она о возмездье, о каре грядущей, о смерти, но потом осеклась и упала. Тяжело - на горячие камни, к подножью креста. И навзрыд о смиренье молилась, молила себя о молчанье. Но молчать не могла, а стенала, хватаясь руками за сердце. И впивалась в ладони зубами, одежду свою разрывала. Будто мстила себе. За страданья Его на престоле. И в толпе незнакомые лица смятенно мешались. И Его ученик был растерян, стыдился и плакал. Утирая глаза кулаками, рычал от бессилья и гнева...

Я спускалась с Голгофы. Светило солнце. Следом тени распятий тянулись, куда бы ни шла. Искупление кровью свершилось. Но люди варили похлебки, торговали, бранились, чинили обиды и зло. Миром правит язычник.

Живу через много столетий. Ничего не изменилось, все тот же кровавый закат. Бесполезно, прекрасно и свято маячат распятья. Что ни день принимает Он гвозди в ладони свои...

Экран компьютера взорвался... Нет, погас... Нет, там явилось неотчетливое лицо и послышался голос:

- Со всеми этими видениями надо еще разбираться. В Библии ясно сказано, что Иосиф взял тело Иисуса и положил в пещеру, задвинув вход в нее камнем. Потом говорится, что пришедшие к могиле Мария Магдалина и еще одна Мария увидели тот камень отодвинутым, а у тела - некоего юношу в белом. Что ж, непременно всякий юноша в белом - ангел? Давайте реально смотреть на вещи!.. Эдак кого угодно можно сделать ангелом...

- Чудо неподвластно обыденной логике, - услышала я свой голос. - Просто в один прекрасный момент вера превращается в знание.

- Зачем предполагать чудо там, где невооруженным глазом просматривается предумышленный сценарий?

- Но как же Его воскресение?

- Да полно! Кому Он являлся-то? - шевелились с экрана беззвучные губы. - Двум женщинам, убитым горем, да напуганным ученикам... Не мог оставить поточнее свидетельств!..

Экран все же погас. В нем появилось мое отражение.

Стражи скорби

Янаконец вышла из странного оцепенения. Поспешно собралась: надела длинное серое платье, поверх - черное пальто, а голову повязала легким белым шарфом.

Внизу, у подъезда, меня встретил Василий. Эти ребята, кто б они ни были, взялись за меня всерьез. Дверь открыта настежь.

- Куда мы собрались? - промурлыкал Василий.

- Хочу немного проветриться, - по возможности беззаботно ответила я.

- Зачем же так торопиться? - мягко произнес он.

За этой мягкостью скрывалось недоброе. Когти в нежной кошачьей лапке. Вот-вот они вытянутся из подушечек...

- Пусти! - с властностью, какой в себе не подозревала, приказала я.

Василий изменился в лице, но отступил. И даже слегка склонился.

- На все воля твоя, - пробормотал он.

В арке стоял одноногий.

- Не ходи, - произнес он мрачно.

Я не удостоила его взглядом.

- Ты можешь не вернуться! - крикнул он вслед. - Верней, не сможешь вернуться.

Посмотрим, решила я.

Ворона, прыгая с ветки на ветку, следовала за мной; два раза, мне показалось, она гаркнула:

- Мерт-ва!

"Глупости, - объяснила я себе. - Я буду жить всегда".

Но страх все же сжимал меня. Казалось, что спускаются сумерки, хотя было утро. Земля пересекалась тенями, солнце превратилось в маленькую точку на светло-золотом небосклоне. Мир будто разделился на тень, по которой я шла, и на свет, недосягаемо высокий.

- Девушка, а девушка, - подошел слева какой-то темный. - А ты верующая, да?..

Я ускорила шаг, почти побежала. Кинув случайный взгляд на номер дома, увидела: тридцать три.

"Это не шестерка, - сказала я себе, чтобы развеять нелепый страх. - Это две тройки. Два треугольника".

Неподалеку валялся кусок мела, будто кто-то специально бросил его здесь. Я начертила на асфальте два треугольника, оставляя знак тому, кто должен прийти мне на помощь. Кто-то ведь должен. Я даже знала - кто.