Юлия Пахоменко - Рассказы

В отделении нависла очередная гроза, все лица были озабочены новой свалившейся опастностью. Понедельник! Конечно, именно понедельник, а вовсе не пятница, как иногда почему-то считают, самый несчастливый день! Пятница это предчувствие субботы и воскресенья ( почти вольных дней!), это облегчение оттого, что очередная тяжелая неделя позади, а вот понедельник... Как обидно всегда после тихих выходных, когда можно хоть немного расслабиться без процедур и постоянного присутствия врачей, снова окунуться в будни, где на каждом шагу подстерегают неприятности всех размеров - от упрека сестры до выдворения в бокс или штрафных работ. Да, теперь уже расслабляться нельзя. Все разбредались по палатам, перебирая в уме варианты спасения от Кардиналки. В принципе, выход был один - идти на поклон к Заразе. Но с чем?

Я перебирала в уме свои драгоценности, оставшиеся с последней перетряски. Заколка с розовым цветком (жалко, надюшкин подарок), остатки зеленки (надо экономить, использовать только в крайних случаях... а ведь у нас каждый случай - крайний, особенно если рану запустить, к сестрам лучше не обращаться - обработают так, что вряд ли останешься жив), шариковая ручка, иголка с ниткой, поясок с белой пряжкой (в выходные разрешают "наряжаться", в рамках основной формы, конечно) - ах, все это Заразе наверняка не нужно. Она женщина солидная, хозяйственная, что ей мои жалкие запасы. Придется нести печенье, нашу "воскресную радость", все оставшиеся четыре штуки. Каждый раз говорю себе - оставь на всякий случай побольше. Да как же оставить - совсем, что ли, и не есть? А какой тогда толк в воскресеньи? Ну, дай бог, будет Зараза добрая - поможет.

Да она вообще была не плохой бабой, хоть и держалась замкнуто, смотрела тяжело; так ведь здешняя жизнь - не сахар, никто не поет и не пляшет. Неприятностей из-за нее ни у кого не было, и все равно ее сторонились. Даже сестры опасались, не лезли по мелочам. Понятно, никому не охота по врачам всю жизнь мотаться, как мотались, говорят, те, кто вставал у Заразы на дороге. И как ее сюда сумели упечь? Наверное, какая-нибудь высокопоставленная пострадавшая... Девчонки рассказывали, что, когда Зараза была бригадиром на ткацкой фабрике (звали ее, тогда, конечно, по-другому), то были у нее и почет, и слава, и переходящие знамена, и характер вполне приличный; но после одного собрания, где она осмелилась усомниться в правильности генеральной линии, все это пропало, и осталась только большая обида на родной коллектив и "правильных" членов собрания. Интересно, по какой статье ее сюда упекли? Ведь трудно же доказать сглаз?

У дверей седьмой палаты уже толпился народ - у каждого в кармане припасенный подарочек. Девчонки занимали очередь и шли на процедуры, возвращшались и перешептывались, поглядывая в сторону лестницы, не идет ли какое начальство. Мне надо было еще решить непростую задачу - какую хворобу выпросить себе у Заразы? Конечно, хочется не очень маятную, чтобы побыстрей прошла и не забрали в изолятор, но ведь надо и убедительную для комиссии чтобы не захотели забрать с собой. Такую, чтобы сама вылечилась, а то была ведь хохма с Зиной - высокой, рыжей, вечно растрепанной и слегка заторможенной - она не хотела свою неделю дежурить на кухне и пошла к Заразе, принесла ей отличный подарок - маникюрные ножницы; Заразе подарок понравился, а Зина - нет, и она наградила ее большими рыжыми же бородавками на лице и руках. От кухни Зину освободили (Седьмая Вода в который раз орала "кого вы мне присылаете", а Кривуленция в который раз орала "а кто у нас есть, милочка"?), но она сама была не рада - умоляла Заразу убрать свои "украшения", та отнекивалась... Все вокруг были рады поводу развлечься.

Да, еще не хотелось бы подводить Дарью - ведь за плохое состояние личного состава старост ругают - значит, не инфекционное. Я посоветовалась с Валентиной - она придумала себе расстройство желудка, очень удобно: денек побегаешь, и все, а комиссию наверняка отпугнет, ведь надо везти. Мне Валентина предложила ячмень на глаз (сама однажды пробовала). Морока, конечно, но могут даже процедуры отменить на пару дней. Я сомневалась, тут подошла Фатима и спросила, к чему бы увидить сову во сне, и сама же стала высказывать различные предположения.

Я слушала ее трескотню, совсем сбившись со своих мыслей, и вдруг почувствовала, как сильно бьется сердце. Стало очень жарко, а в груди все стеснилось, будто в ожидании чего-то ужасно плохого, или, наоборот, хорошего. На процедуры я еще не ходила - так с чего бы это? Я сосредоточилась, пытаясь разобраться, и вдруг вокруг зашептались: идут, идут! По лестнице поднималась комиссия из Кардиналки - их, как обычно, вела Кривуленция, читая по дороге очередной доклад о проделанной работе.