Вера Панова - Собрание сочинений (Том 2)

- Опять двадцать пять. Приехал, называется, повидаться с матерью...

Громко позвала автомобильная сирена.

- Это за мной! Я и забыла... Выйди, скажи, что я не поеду... Нет, постой, я сама, ты простудишься без пальто!

Она вышла к водителю, поздравила его с Новым годом и сказала: "Извините, не могу поехать"...

На улице потеплело. Шел снег. Крыша Гениной машины уже побелела. При виде этой машины, стоявшей чуточку накренясь на мостовой, у Дорофеи возникла новая тревога.

- Геня, знаешь что - надо поставить машину во двор.

- Зачем? Ключ у меня.

- Вдруг уведут, тогда что?

- Не уведут. Ворота открывать - целое дело.

- Я открою.

- Да не стоит, мать. Ничего не случится. Я скоро поеду.

- Чья это машина?

- Директорская.

- Он разрешил взять?

- Без разрешения из гаража не выпустят.

- И он знает, что ты уехал за двести километров?

- А какое его дело?

- Если ему завтра понадобится машина?..

- Черт с ним, обойдется "эмкой". Такое хамло, ты бы видела...

Он лежал на ее постели, на покрывале и кружевных накидках, свесив ноги и закинув руки за голову.

- Вот когда шампанское начинает действовать...

- Постлать тебе постель? Разденься и спи. Ты устал.

- Нет, я так... - пробормотал он. - Я немножко...

Что-то еще надо сказать, о чем же она забыла ему сказать...

- Да! Геня!

- А?

- Тебя сегодня спрашивал Саша Любимов.

- Сашка? Что ему?

- Не знаю, просто спрашивал... Генечка, у тебя и там все кончено?

Он зевнул.

- Да нет, зачем же. Она - ничего... Беспокоится?

- Должно быть.

- Я сейчас к ней. По крайней мере без... нравоучений...

Он спал.

Она сидела возле него, сцепив пальцы на колене.

В спаленку падал свет из столовой. Полусумрак скрывал то, что было некрасиво в лице Геннадия, - невыразительность, равнодушие, распустившиеся во сне губы, капли пота над верхней губой... Дорофея видела только то, что красиво: прямой профиль и прямую линию бровей под высоким лбом, темно-русые волнистые пряди на подушке и большие веки, за которыми, казалось, скрываются умные и гордые глаза. И, горюя о нем, о его неустроенной жизни, она не могла не любоваться им.

В окраинной ночной тиши еле уловимо - скорее угадываешь ее, чем слышишь, - звучала музыка. У соседей включено радио. Люди празднуют. Праздник по всей родимой земле, музыка в домах и в эфире.

Глава вторая

ТЕМНАЯ ДЕВКА

В анкетах, в графе "социальное происхождение", Дорофея писала: "Крестьянка, середнячка".

"Место рождения: село Сараны".

Это в двенадцати километрах от железной дороги. Теперь там шоссе и ходит автобус, и есть телефон, и лекторий, и трансляция из Москвы и из области, а когда Дорофея была маленькая, даже школы не было. Иной раз вечером - уже темно в избе и велено спать - заиграет на улице гармонь, Дорофея спрыгивала с полатей, босиком перебегала впотьмах через избу, льнула к окошку. Из-за перегородки раздавался окрик матери:

- А ну, на место!

Дорофея нехотя взбиралась на полати. Лежала и слушала, как удаляется гармонь: тише, тише... И нет ничего. Тишина огромная, неподвижная. Все умертвила, приказала: не надейся, ничего не будет... Господи, господи, хоть бы случилось что-нибудь. Хоть бы волки повыли, что ли. Иногда они подходят к околице, воют; тогда мычит и мечется корова и овцы поднимают возню за стеной, во дворе... Да есть ли что на свете, кроме села Сараны? Или мы одни между землей и небом? Голос человечий, запой, закричи или хоть выругайся! Чтоб не так пустынно, не так скучно было Дорофее!

Но вот далеко, далеко, далеко - слышится или мерещится: тук-тук-тук... тук-тук-тук... Может, это сердчишко твое стучит? Нет! Вон опять: тук-тук-тук... - уже отчетливей и ближе. Это поезд проходит за лесом, он еще бог знает где, но идет к нашей станции, я услышу, как он загудит, подходя. В поезде едут люди, всякие люди едут во всякие места, мы не одни на свете! Окна у поезда светлые; свет бежит по снежным лапам елей, протянутым к дороге; бежит, бежит - не поймаешь, не остановишь... Вон загудело: ту-тууу! - легко и неспокойно... Хорошо! Вырасту большая и поеду на поезде...

Кое-что интересное иногда случалось все же. Вот, например, какую однажды историю нечаянно услышала Дорофея, и не про кого-нибудь, а про отца и мать. Бабы, разговаривавшие между собой, не знали, что Дорофея тут, поблизости; а она слушала, притаясь и обмирая. Вы подумайте: мать крысиный яд пила. Из-за отца. Полюбила его, а он жениться ни за что; она и выпей яд. А он был гуляка и изменщик, однако испугался и женился. Дорофея родилась после свадьбы через четыре месяца. "Здорова будет, - заключили бабы, - хорошая порода, ничто их не берет". Дорофея несколько ночей заснуть не могла - воображала, шептала, переживала эту старую историю.