Александр Эртель: Крокодил

– Что я говорю?! Что?! – вскинулся он на меня, отрываясь от сигары. Человек я смирный, и мне его натиск показался неприятным.

– Всегда насчет мужика говорите как-то… – возразил я.

– Как я говорю? Я говорю, что стадо ваш мужик. Что без героя, без личности – поступать ему в архаические музеи. Вот что я говорю. Так на это я право имею. Я на своей шкуре… – Тут Батеев внушительно потряс отрепьями истерзанной своей альмавивы.

– А Сазонова артель?

– Что Сазонова артель?

– Да сами же вы говорите…

– Что я говорю?..

– Хвалите, и вообще… ну, превозносите, что ли.

– Так разве это потому я ее хвалю, что она артель? Какая она к черту артель. Она ерунда, а не артель. Да и все наши артели ерунда.

– В чем же дело-то, позвольте вас спросить?

Петр Петрович посмотрел на меня иронически и отрезал:

– В порядке.

– Как в порядке?

– А вот погодите, – сказал он, взглянув в окно, – я вам покажу, как в порядке. Смотрите. Видите: на жирном жеребце подъехал пузатенький человечек?

– Вижу.

– В нем и заключается порядок.

– Да кто же он?

– Это Сазон. Жена прозвала его Крокодилом. Именно Крокодил, проглотивший утленькое и беспомощное созданьице, эту вашу мистическую артель. Теперь смотрите, как артель встречает Крокодила.

Я смотрел. В то время как Крокодил подъехал к плотникам, взмыленный жеребец остановился. Плотники дружно поднялись и отдали пузатенькому человечку низкий поклон. Затем из них отделились два человека в бородах, почтенного вида и немолодые («Десятники!» – сказал Батеев), и поспешно направились к тележке. Пузатенький человек сидел недвижимо. Когда же десятники подошли к нему, он шевельнул головою и приподнял картуз. Потом каждому из них ткнул руку для пожатия.

– Что у вас? – произнес он сиповатым басом.

– Благодарение господу, – ответили десятники в один голос и с какой-то особой певучестью в голосе. Крокодил подумал. Затем совершилось следующее. Он в молчании протянул руки, и десятники, подхватив его под мышки, стали бережно высаживать из тележки. Лицо его, круглое и пухлое как дождевик, во все время этого высаживания хранило вид великолепнейшего равнодушия. Сивые волосики реденькой и плюгавой бороденки важно топорщились во все стороны. Вытаращенные глазки изображали ленивое величие.

– Живот не прищемите, – кратко выразился он, отдаваясь объятиям десятников.

– О господи! – воскликнули те в преизбытке почтительности.

Наконец он стал на ноги. Тогда десятники чуть не на голову очутились выше его. Зато он значительно превосходил их шириною: я редко видывал утробу более внушительную! На ногах его блистали сапоги с традиционными бураками. Длинный сюртук, застегнутый на все пуговицы, был на животе немилосердно засален. Став на ноги, он тяжело вздохнул, снял картуз, отер платком вспотевшую голову, подумал с минуту и снова протянул руки. Десятники снова проворно подхватили его и повели к работам.

– Что это такое? – в недоумении обратился я к Батееву.

Он хохотал, катаясь по дивану.

– Хорош ритуал? – вырвалось, наконец, у него посреди смеха.

– Да что это, идол, что ли, какой?

– Ничуть не идол. Это просто мужик, глупый как бревно, и у которого в кармане преизряднейший капиталец. Это – Крокодил.

– Сазон?

– Он самый. Да разве вы никогда не слыхали? Он самый налицо и есть.

– Я думал, что подрядчиков у артели не существует?

– Да он и не подрядчик. Кто вам сказал, что он подрядчик? Он просто бог ихний. Смотрите!

Я посмотрел и действительно готов был убедиться, что артель составляет из себя какую-то мистическую секту и что Крокодил играет в ней роль бога. Почтительно поддерживаемый десятниками, он важно и медлительно расхаживал по постройкам. Плотники при его приближении оставляли работу и низко склоняли головы. На это получался легкий кивок, и шествие продолжалось. После того как все было осмотрено, целая толпа окружила Крокодила и направилась в свое помещение. Он шел впереди, тупо и значительно озираясь по сторонам. Непосредственно за ним следовали наиболее почетные люди артели. Дальше шла молодежь. Из тележки достали бутыль водки и окорок, и шустрый подросток торжественно нес это. Сзади процессии, сдерживая рьяного жеребца, шагом ехал кучер… Наконец вся артель скрылась за углом.

– Видели? – спросил Петр Петрович. Мне в его вопросе послышалось какое-то злорадство. Так мой знакомый выкрест из жидов, Мысей Петрович Хайкин, обращал мое внимание на еврейку, случайно очутившуюся без парика.