Иван Подсвиров - Чинара

На лугу в ямках с проточной водою мокли снопы конопли, придавленные сверху плоскими голышами. Игнат присел возле одной ямы, снял пиджак, засучил по локоть рукав белой нейлоновой рубахи и, ощутив ледяной холодок, запустил ладонь под камень. Вербный запах моченого волокна вызвал в нем воспоминание о далеком детстве, когда он с ребятами воровски сдирал с кострики белые мягкие нити конопли и плел из них кнуты, швырялки для камней. Игнат попробовал на ощупь волокно, оно отклеилось от материйки, прилипло к пальцам.

- Перемокнет, - вслух произнес Игнат. - Сушить пора да теребить.

Напился из ямы терпкой холодноватой воды, рывком вскинулся на ноги. Среди иссиза-зеленых кустов дерезы свежими хлопьями снега белели гуси, громко издавая гортанно-ликующие крики. Игнат подумал: "Поймать бы гусака да изжарить. Осенью птица жирная..." Эта мысль так овладела им, что он едва не пустился ловить гоготавшего в двух шагах от него вожака белой стаи с важной шеей и красными перепончатыми лапами. Но в это время внимание Игната отвлек густо разросшийся куст дерезы, облепленной рясной ягодой, и он забыл о гусе. Губами сорвал с куста ягоду, перекинул ее на языке и, зажмурясь от предвкушения кислого, раздавил. Во рту брызнуло, терпко защемило язык. Зелена еще, не вызрела.

А куст богатый. В детстве Игнат бы считал за счастье найти такой. По тем временам дереза приносила ему большой доход. И сколько порубил он ее! Когда опадали листья и первые морозцы схватывали ледком обмелевшую Улю, вызревала на радость мальчишкам облепиха.

Стелились белые туманы по-над рекой, с неба сыпало тихим снежком. Игнат потеплее одевался, брал оцинкованные ведра и рядно, запихивал за пояс до синевы наточенный топор и забирался в глубь колючих зарослей. Облюбовав место, расстилал на поляне цветастое бабкино рядно, дерзко вламывался в кусты, где побогаче ягода, поплевывал на ладони... В мороз дерево ломкое, под ноги валится с одного замаха.

Вдоволь, до жаркой хрипоты в горле намахавшись топором, Игнат стаскивал ветви в одну кучу к рядну. Затем обтесывал палку, покрепче и потяжелее, и, кидая на рядно ветви, что есть духу лупил по ним до тех пор, пока не осыпалась вся ягода. Выбрав из желтой кашицы листья с иголками, Игнат наполнял ею ведра. С удовольствием вдыхал островато-кислый, как у перебродившей хмельной опары, запах.

Любил, любил он заготовлять облепиху среди потаенного одиночества прибрежного леса! А в крещенские морозы прямо на льду ее колошматил. Крепок был лед, прозрачен и звонок... В такие дни Игнат часто пропускал занятия в школе, не мог усидеть за партой, думая о кашице. Чтоб больше заработать, он разбавлял ее водой и песку в ведра кидал - для весу. Песок зимою застывает, как цемент, взять его нелегко. И тут изловчился Игнат:

разгребет снег, на окаменевшем слое песка разложит костерок и ждет себе, постукивает сапожками. От свечек и сухой дерезы огонь спорый. Песок быстро отходит, мягчает. Когда уж совсем отойдет, Игнат сдвинет огонь - и ну пригоршнями кидать в ведра теплый песок. Потом размешает его палкою в кашице, нацепит дужки на коромысла - и бегом в хутор, на приемный пункт. Иногда в день по три раза успевал оборачиваться. Медяки так и текли в карман. Вечером он выгребал их и кидал по одному в разинутую пасть глиняной кошки. Но однажды все-таки попался Игнат: Костя Ломов рассказал приемщику о его хитрости...

Вспомнив об этом, Игнат почувствовал давно забытый стыд, смуглые щеки его вспыхнули, и он быстро зашагал от куста, впечатывая в землю подошвы модельных туфель.

Лицом он походил на цыгана: смоляная шевелюра кольцами спадала ему на лоб из-под зеленой шляпы, в угольно-темных глазах светился загадочный блеск. Однако обнаруживались и черты, свойственные казацкой породе: кривые и высокие, что у голенастого петуха, ноги, крупный затылок, остриженный под бокс...

"Костя тогда меня под монастырь подвел, - подумал Игнат. - Тихоня".

Быстрая ходьба и близость дома мало-помалу рассеяли наплывшее настроение Игната, и вновь в его памяти воскресли счастливые дни юности. К восемнадцати годам как-то внезапно, без чьих-либо подсказок со стороны, он догадался, что глиняная кошка, при всей ее полезности, не сможет прочно утвердить его на земле. Его тогда как осенило. И в один прекрасный день Игнат размозжил кошке голову, ссыпал монеты в мешочек из-под табака и тайком от родителей сбежал куда-то. Много лет от него совсем не было вестей. В хуторе думали, сгинул парень.