Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

- Где сама? - спросил он клеенчатого.

- Счас придет! - как-то двусмысленно улыбаясь, ответил тот.

Некоторое время спустя из мглы появилась тучная женщина в грязном белом халате, с большим пористым лицом и пронзительными глазками. Увидев ее, Леха вскочил и окаменел, как изваяние.

- А... суженый! - презрительно глянув на Леху, проговорила она.

Леха побелел еще больше.

- Познакомься - это наша Паня Тюнева! - Геха Хухрец зачем-то представил хозяйку мне.

Я молча поклонился. Мне не совсем были ясны мотивы нашего пребывания здесь, но я был в незнакомом мне городе, в отрыве от привычной мне жизни может быть, тут так полагалось проводить вечера?

- Негоже пустым столом гостей встречать! - рявкнул Геха.

Хозяйка повелительно глянула на клеенчатого - тот скрылся.

- Ну, так что скажешь батьке? - сверля хозяйку взглядом, проговорил Хухрец. - Я тебя с лучшим моим корешом познакомил (он кивнул на смертельно бледного Леху), а ты что творишь?!

- А что я творю?! - кокетливо поведя могучим плечом, проговорила Паня.

- А ты не знаешь?! (Разговор Христа с Магдалиной.) Человек к тебе всей душой - а ты шестьдесят пять тысяч схрямзила у него?

- А это еще надо доказывать! - нахально проговорила она.

- Чего доказывать? - продолжал воспитательную работу Хухрец. - Тут, как говорится, и к гадалке не надо ходить: кроме тебя, в номере не был никто!

- Мало ли куда он в шапке своей шастал! - ответила Паня.

- Откуда ж известно тебе, что они в шапке были? - припечатал Хухрец. Паня осеклась. - Этого мало тебе? - Хухрец царским жестом обвел помещение. - Сколько в месяц имеешь-то тут? На одной одежонке небось... Он кивнул на несколько детских пальтишек, раскиданных по стульям.

- Да что я имею-то? - заверещала она. - Это, что ли, богатство-то? Она подняла двумя пальцами потрепанное детское пальтишко и швырнула обратно... (Что она - ест, что ли, детишек? - мелькнула мысль.) Засунул в дыру поганую, нашел, как избавиться! - Они скандалили, не таясь от Лехи, который как-никак официально считался Панькиным хахалем.

Положение спас клеенчатый: сыпанул на стол несколько грязных картофелин, поставил закопченную кастрюлю с пригорелой кашей. Угощение было странноватым, но и все вокруг было настолько необычным, что я не удивился.

- И это все?! - кинув на Паньку соколиный взгляд, воскликнул Хухрец. А младенцовки не поставишь, что ль?

"А это еще что?" Самые жуткие предположения колыхнулись во мне.

Клеенчатый впился взглядом в Паню - та, секунду помедлив, кивнула. Клеенчатый скрылся, потом возвратился, прижав к фартуку липкую пятилитровую банку с мутной жидкостью. Он расплескал ее по детским железным кружечкам: на моей кружечке был зайчик, на Лехиной - ягодка, на Гехиной - слоненок.

- На, за то, чтобы еще не видеться лет пять! - Хухрец захохотал, схватил зубами сырую картошку и радостно захрустел.

Судя по вкусу - и действию - в кружечках оказался спирт, но какой-то нечистый. Веселье было тоже каким-то мутным. Хухрец с хрустом пожирал картошку и громко хохотал. Паня, почти полностью закрывая Леху, сидела у него на коленях и, кокетливо ероша его волосенки, игриво повторяла фразу, от которой он вздрагивал и бледнел:

- А без шапки-то лучше тебе!

Я, взяв кастрюльку с пригорелой кашей, стыдливо отошел. Дабы устраниться от происходящего, стоял, уставясь в стену, и вдруг внимание мое привлек разрисованный лист. Я подошел поближе... "Обязательства работников АХЧ... Детской инфекционной больницы №2". Ком каши колом встал в моем горле. Я зажал рот рукой. Вот, оказывается, где происходит наше гулянье! Я глянул на Хухреца. Он, словно фокусник, жрал одну сырую картофелину за другой.

- Но ведь это... детский продукт! - еле слышно проговорил я.

Паня слегка развернулась - один ее пронзительный глаз смотрел на меня.

- Серенький... разберись! - кратко скомандовала она клеенчатому.

Тот подошел ко мне и деловито ткнул в глаз. Я сполз по стене на цементный пол. Кастрюлька покатилась. Все дальнейшее воспринималось мной еще в большем тумане, чем раньше. Передо мной появились ноги Хухреца.

- А ты - орех! Крепкий орех! - прогромыхал его голос. - Но я тебя раздавлю! - Потом, судя по ногам, он повернулся. - Все! Едем в черепахарий! - скомандовал он.

Я поплелся за ними. Не оставаться же мне было в больнице - непонятно в качестве кого?

Все вместе мы уселись в машину. Паня по-прежнему плющила Леху своим весом. У меня на коленях оказался клеенчатый. Правда, вел он себя довольно прилично, один только раз он шепнул, на повороте склонившись ко мне: "Пикнешь - горло перегрызу!" - и это все.