Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

- А что тебе... Геха обещал? - уже не в первый раз стыдливо поинтересовался я.

- Да уж крупное что-нибудь, не боись! - с ходу приободрившись, ответил Леха. - Раз уж Геха за главного тут - без работы, не боись, не останусь! А где я - там уж и ты! Старый кореш, что ни говори!

Да, действительно, дружим мы с Лехой давно, вместе учились еще в институте... как скромно мы когда-то начинали - и как нескромно заканчиваем!

- Для начала обещал управляющим театрами меня назначить! - веско проговорил он.

- Но ведь в Ю., насколько я знаю, один театр, - засомневался я. Может - директором театра тебя? В лице его неожиданно появилась надменность.

- Я, кажется, ясно сказал - управляющий театрами! Ради одного театра, мелочевки такой, я бы не поехал сюда - не тот случай!

- А где тебе остальные театры возьмут? Построят, что ли? - Я все не мог поверить в осмысленность поездки.

- Это пусть тебя не колышет! - высокомерно ответил он. - А уж только заступлю, на первое свободное место - тебя. А не будет - так освободим! Как-никак - опыт руководства есть!

Я хотел было спросить, имеет он в виду случай со сковородой или что-то еще, но вовремя удержался: все-таки теперь я зависел от него, а шуток, насколько мне известно, он не любил.

- Ну ладно... спать давай... утро вечера мудренее! - зевнул он.

- Мудрёнее! - усмехнулся я.

- Ну, ладно. Это твое дело - словами играть! - снисходительно проговорил он и начал раздеваться.

Спал он бурно, метался, хрипло требовал ландышей. С трудом удалось разбудить его за полчаса до вокзала - он дышал прерывисто, по лицу его текли слезы.

- Видел поленницу до неба, старик! - взволнованно проговорил он. - К большой судьбе!

Я хотел осторожно сказать, что поленница - сооружение шаткое, но промолчал. Поезд, притормаживая, стал крупно дрожать, наши щеки затряслись.

Судорожно зевая, размазывая слезы, мы вошли в освещенный голубым призрачным светом вокзал. Прилечь или даже присесть в этом зале, напоминающем диораму Бородинской битвы, было негде... почему такому количеству народа необходимо было находиться на вокзале в четыре утра было неясно!

Правда, какой-то услужливый старичок, оказавшийся рядом, сразу же стал услужливо объяснять мне, что по прихоти купца Харитонова вокзал выстроен в пятидесяти верстах от города, на горе, а с транспортом в городе нынче туго - поэтому все, приехавшие ночью, сидят здесь. Не знаю, чего ждал от меня услужливый старичок, - я сказал ему "спасибо" и пошел дальше. Леха вышел на холод, во тьму, и вернулся торжествуя.

- Ну, ты! Надолго тут расположился? Машина ждет!

"Вот это да! - ликуя, подумал я. - Не зря, действительно, я приехал в этот город!"

Правда, в гостинице оказался абонирован двухместный номер, не два отдельных, как Леха предполагал, - это как-то сразу надломило его, он начал зевать.

- Ладно... поспим малехо, - злобно проговорил он и начал раздеваться.

- Слушай, - не удержался я. - А почему ты все время в ушанке спишь? Ну, в поезде - более-менее понятно еще, мороз был, а здесь-то зачем?

Он оглянулся по сторонам, глаза его блеснули безумным огнем.

- А потому, - прошептал он. - Что в шапке у меня... шестьдесят пять тысяч зашито... заработанных честным, беспробудным трудом! - добавил он.

Я хотел спросить, считает ли он честной работой свои подвиги в Париже, но промолчал.

Поспать так и не удалось. Тут же зазвонил телефон, Леха схватил трубку.

- Геха, ты? - Он радостно захохотал. Дальше он слушал, только крякая и кивая, надуваясь восторгом все больше. - Ну, есть! Ну, все! - проговорил он повесил трубку. - Управляющий всей культурой, старик! - радостно проговорил он и погляделся в зеркало.

- Поздравляю от души! - сказал я. "А есть тут культура?" - хотел спросить я, но не спросил.

Тут же раздался еще звонок - от каждой фразы второго разговора распирало его еще сильней.

- Тэк... тэк... - только приговаривал он. - Тэк! - Он повесил трубку. - Женщина, старик! - ликующе воскликнул он. - Говорит, полюбила с первого взгляда! Вот так! - Он бросил горделивый взгляд в зеркало.

"А когда ж был этот первый взгляд?" - хотел спросить я, но не спросил.

- Все! Уходи! - Он зашагал по крохотному номеру. - Сейчас во всех церквах заутрени идут - дуй туда!

Я хотел спросить - что, церквами он тоже заведует? - но не спросил.

Я вышел во тьму и мороз. Из темноты на меня волнами шла какая-то энергия. Приглядевшись, я увидел толпы людей, пересыпавшиеся с угла на угол, - но автобусы с прижатыми дверями проходили не останавливаясь.

Я решил пойти пешком. Спешить мне было абсолютно некуда. Дело в том, что в городе Ю. я родился и не был тут уже тридцать лет. Светало. Город производил нехорошее впечатление. Старые дома еще разрушались, новые дома разрушались уже. Чувствовалось, что десятилетиями никто не думал про город, потом недолгое время кто-то думал, воздвигал какой-то дом, характерный для той эпохи, и снова шли десятилетия запустения. Нехорошо для города оказаться не в моде, в стороне от всяческих фестивалей, когда на город наводится свежий - пусть даже и поверхностный - блеск. Здесь этого не было и следа.