Владимир Попов: Разорванный круг

Брянцев повернулся к ней:

- Знаете, в чем вы не правы? Наука давно перестала быть монополией только институтов. Она обосновалась и на заводах, а в последнее время также в таких общественных институтах, как наш.

- Разрешите вопрос, - поднял руку Хлебников. Ему явно не нравилось, как ведет себя Самойлов.

- Вопрос - пожалуйста.

- Сколько шин вы выпустили с вашим снадобьем?

- Шин? Вы хотите спросить, сколько тысяч шин? Более двадцати тысяч, ответил Брянцев.

- Что-о? Хороший подарочек. И сейчас выпускаете?

- Да, выпускаем.

- В нарушение ГОСТа?

- А почему бы и нет? Нарушать ГОСТ нельзя, ухудшая качество продукции. Но кто будет возражать против улучшения?

Схватив лежащие на столе фотографии, Хлебников яростно потряс ими перед лицом Брянцева, как бы говоря: "Вот ваши улучшения".

Брянцев иронически посмотрел на него.

- Я мог бы предъявить несколько томов наших исследований, - сказал он. - Знал бы причину моего вызова, непременно захватил бы их.

Чалышева слабо улыбнулась. Улыбка не сделала ее ни привлекательнее, ни мягче.

- Исследованиям можно верить, - размеренно-поучающим тоном проговорила она, - если люди овладели методикой, современной, совершенной, строго научной. Иначе они могут завести в такие дебри... в какие как раз попали вы. Это особенно справедливо в области тонкой химической технологии, к которой и принадлежит шинная промышленность. И поймите: нельзя безнаказанно совать в такое сложное физико-химическое соединение, как резина, качество которой иной раз зависит от ничтожной доли того или иного ингредиента, вещества, мало исследованные официальной наукой. Ну, а о ценности ваших исследований... я думаю, не стоит говорить.

На этот раз Брянцев промолчал. Невольно закралась мысль о том, что, может быть, Чалышева в чем-то и права. В конце концов - кандидат технических наук, зубы проела на этом деле.

Задумался и Самойлов. Столкнулись мнения двух организаций - завода и института. Картина, которую развернули перед ним сотрудники института, была ужасающей. Если верить им, то двадцать тысяч шин пошло в брак, и этот брак продолжают выпускать и сегодня. Сидят они здесь, дискутируют, а с заводского конвейера сходят бракованные шины и отгружаются потребителями. Можно ли не верить институту, государственной организации, в которой занято более тысячи человек?

- Я понимаю, конечно, что за последнее время творческая деятельность людей активизировалась, - воспользовался паузой Хлебников, - но нельзя использовать эту волну для своих авантюристических целей.

Самойлов снова остановил его.

- Мы сделаем вот что, - сказал он. - Вы, Алексей Алексеевич, сейчас же, из моей приемной, вызовете завод и дадите команду вернуться к старой гостовской технологии...

- Правильное решение! - обрадовался Хлебников.

- ...вы, Олег Митрофанович, получите шины с завода и проверите их. На ускоренных дорожных испытаниях. Обуйте машину и пошлите по разным дорогам. Закончите испытания - встретимся. - Он вызвал секретаря. - Закажите товарищу Брянцеву разговор с заводом.

- Я считаю дорожные испытания совершенно излишней тратой государственных средств, - возразил Хлебников. - Лабораторные испытания в данном случае дали полную ясность.

- И все-таки вы проведете испытания.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Давно не ходил Брянцев по ночной Москве один. Каждую свободную минуту он старался быть рядом с Еленой. Это стало для него не только привычкой, но и необходимостью. Они много говорили о чем угодно и всегда взахлеб, словно только и ждали этих часов, чтобы выговориться. Любили и помечтать вслух, неторопливо, не мечталось - уходили в воспоминания. Школьные годы, так быстро и прочно забываемые, когда человек входит в жизнь, вспоминаются все чаще и без всяких усилий, когда уже седеют виски.

А сейчас ему хотелось побыть одному. Шел медленно, наслаждаясь тишиной засыпающего города. Все реже проносились мимо него машины, шурша шинами по асфальту, унося с собой красный огонек. Только около гостиницы "Москва" в тишину ночи врывался дробный стук молотков и скрежет железа: строили подземный переход. Брянцеву захотелось рассмотреть что-нибудь сквозь забор, но доски были плотно пригнаны и достаточно высоки, чтобы заглянуть через них. Был бы день - он рассматривал бы прохожих. Хорошо бы пройтись по набережной, это всегда успокаивает. Ведь надо как-то оправдать свое поведение перед Еленкой, а он не нашел еще оправдания для себя.

Тот единственный выход из создавшегося положения, который у него был, вернуться к старой технологии, - вдруг показался чудовищно нелепым. Почему он так поступил? Испугался? Нет, бояться ему уже нечего. Если двадцать тысяч шин, выпущенных по его распоряжению, действительно брак, он все равно не директор, и ответственность придется нести полной мерой. К директорскому посту он никогда не рвался и за него не очень держится. Не очень? Как сказать. Этот пост дает много возможностей, много можно сделать полезного. Если быть решительным, разумеется. Он и был таким. Кто бы осмелился внедрять новую технологию так, как сделал он, в противовес всем авторитетам, научным и техническим? Смелый шаг? Смелый. Так куда же девалась смелость сегодня? Почему не сказал Самойлову: "Я своего приказа не отменю". Ведь понимал, когда шел на такой шаг, что бои будут, а при первой же схватке сложил оружие. Нет, пожалуй, не сложил. Просто отступил перед превосходящими силами противника. Вспомнил наполеоновскую фразу: "Бегство позорно только для тех, в храбрости кого сомневаются". Зло усмехнулся: эта истина не утешала.