Данилов только покивал головой, и Аркадий встал.
- Разрешите идти?
- Иди, Голиков. - Данилов подошел к Аркадию и крепко обхватил его за плечи. - Иди, командир! В семнадцать лет полком командовать! Это же как в сказке!
- Кончилась сказка... - грустно сказал Аркадий и вышел.
Разговор был утром, а сейчас солнце уже клонится к закату, и все это время сидит он на старом этом московском бульваре и не знает, куда ему идти дальше.
* * *
Аркадий выбил прогоревший табак из трубки и спрятал ее в карман шинели.
"Нет! Так просто я не сдамся!" - подумал он.
А что, если написать самому Михаилу Васильевичу Фрунзе? Не казенное заявление, а большое письмо. И рассказать в нем обо всем, о всей своей жизни, с самого начала!
Аркадий почему-то так обрадовался, что ему даже захотелось петь. У отца было две любимых песни. Когда о чем-то грустил, он пел: "Не пылит дорога, не дрожат листы", а когда радовался: "Гори, гори, моя звезда...".
Аркадий улыбнулся, задумался и, глядя на уже темнеющее небо, негромко запел:
Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная.
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда!
Сейчас пойдет и напишет! Про свою звезду. Ведь вся его жизнь - это Красная Армия. А оружие он взял в руки еще совсем мальчишкой.
Сначала это был маузер...
МАУЗЕР
Маузер был плоский, с коротким стволом, тяжелой ребристой рукояткой. Аркадий купил его у какого-то заезжего солдата.
После того как скинули царя, в городе началась такая неразбериха, что на шумном и бестолковом базаре за бесценок можно было купить не только револьвер, но и вполне исправный пулемет с патронными лентами.
В те бурные февральские дни Аркадий вместе с толпами людей месил ногами грязноватый снег, лазил по скользким крышам, помогая сбивать бронзовых двуглавых орлов над парадными присутственных мест, вешал красные флаги и слушал, как заливаются церковные колокола, вызванивая на все лады: "Свобода! Свобода! Свобода!"...
Кому дана эта "свобода", никто толком не знал. Рабочие-кожевенники и кошмовальщики по-прежнему гнули спины над военными заказами, владельцы этих заводов, так же как и раньше, разъезжали на рысаках с дутыми шинами, войне не видно было конца, но все кричали: "Свобода!", обнимались и целовались на улицах, как на пасху.
"Свобода так свобода!" - решил Аркадий, разбил копилку, продал альбом с редкими марками и пошел покупать давно присмотренное, снившееся даже по ночам, почти настоящее маленькое ружье "монте-кристо".
По улицам ходили переодетые в штатское полицейские с красными бантами на груди. Все в городе знали их в лицо, кое-кто даже здоровался.
Полицейские по привычке прикладывали ладони к шляпам и котелкам, улыбались смущенно и говорили: "С великим праздником, граждане!"
На всех углах, в скверах, у афишных тумб толпились люди, слушая очередного оратора.
Господа в шубах надрывались в криках: "Война до победного конца!", солдаты и рабочие заглушали их громким: "Хватит вшей в окопах кормить!", длинноволосые эсеры в синих очках агитировали: "За землю и волю", а неторопливые и негромкие в речах большевики твердо заявляли: "Мир и хлеб народу!"
Аркадий слушал то одного, то другого и добрался до базара почти к закрытию. Он побежал к магазину, но вдруг остановился, не в силах двинуться с места.
В стороне от возов и прилавков сидел на корточках давно не бритый, в прожженной и мятой шинели рыжеватый солдат, а перед ним на промасленной тряпице лежал новенький маузер.
Аркадий вздохнул так глубоко, что стало больно ребрам.
- Продается? - почему-то шепотом спросил он и показал пальцем на маузер.
- Меняю... - неохотно отозвался солдат.
- На что?
- На жратву, - стесняясь, и от этого грубо ответил солдат.
- А деньгами сколько? - с надеждой и мольбой заглянул ему в глаза Аркадий.
Солдат покачал головой и мрачно сказал:
- Оголодал я, браток.
- Купить можно! - зачастил Аркадий. - И сало, и хлеб... Вон там, за возами... Я покажу! Тетки торгуют. А на пистолет они не поменяют! Зачем им пистолет?
- А тебе зачем? - поскреб рыжую щетину на щеках солдат. - В войну играть? Неинтересные игрушки!..
- Ну пожалуйста! - упрашивал его Аркадий, вынимал из кармана бумажки и серебро, совал их в руки солдату. - Пожалуйста!
- Не навоевался еще? - устало усмехнулся солдат и сгреб деньги в ладонь. - Бери. Вот патроны.
Аркадий схватил маузер и обойму с патронами, прижал к груди, заторопился, боясь, как бы солдат не раздумал.
- Спрячь, - поднимаясь, сказал солдат. - И до времени никому не показывай. Отберут. У тебя отец где?
Читать дальше