Надежда Лухманова - В погоне за флиртом

— Да, мой ангел, и теперь, и всегда во всём, что только ты пожелаешь!

— Хорошо!.. Я принимаю ваше обещание, — тут она подвинулась ко мне и заговорила тише, — предупреждаю вас, что я еду на воды в N и покупаю обезьяну вовсе не для того, чтобы с нею расстаться… Вы довезёте её?

— Не бойтесь, — отвечал я пылко, — я тоже еду в N; ваш любимец не расстанется со мною, и мы все втроём благополучно и весело совершим переезд.

Не ожидая даже конца наших переговоров, торговец подал мне обезьяну со словами:

— Подержите её минуточку, я принесу вам клетки, вы выберете любую…

— Ни за что! — вскричала моя рубенсовская копия, — я скорее откажусь от Купидона, нежели позволю запереть его в клетку и мучить!

При этих словах ко мне обратился такой чудный, молящий взор, что я понял, что эта волшебница может меня заставить взять десять обезьян за хвосты и нести за нею.

Но едва мы вышли из лавки на улицу, как у меня буквально мурашки пошли по спине, когда я подумал, как далеко придётся мне нести этого вонючего, злого бабуина. Купидон сидел на моём плече и как арестанта держал меня одною лапою за дорожный картуз, а другою за шиворот.

Мы прошли благополучно шагов сто; я ожидал благодарности, но она молчала и глядела только лукавыми, весёлыми глазами на обезьяну. Я хотел предложить ей руку, но она отскочила в сторону: благодарю, я вовсе не желаю, чтобы Купидон стащил с меня шляпу! В это время мы проходили мило вывески булочника, и Купидон вдруг хвостом и лапами вцепился в золотой крендель; оттащить его не было никакой возможности; едва я протягивал руку, как он вращал глазами, шипел и с угрожающим видом щёлкал зубами. Вокруг меня собралась толпа мальчишек, блузников и несказанно потешалась над моим положением, а незнакомка, не оборачиваясь, всё тем же мелким, грациозным шагом шла вперёд, как будто Купидон и я не имели ничего общего с нею. Со злости я начал одною рукою тянуть к себе цепь, а другою, сняв с головы фуражку, дул бабуина по чём попало; мера эта оказалась действительною, и он вернулся на моё плечо.

Затем, я снова нагнал незнакомку. Кстати, Фредерик, если ты её знаешь, скажи мне, как её зовут?»

— Тереза.

— Вот никогда бы не думал, что у такой коварной женщины такое кроткое имя! Ну, словом, после многих остановок и массы глупейших приключений, вроде маленькой собачонки, которую Купидон вырвал, схватив за хвост, из рук нёсшей её барыни, мы, наконец, вступили на корабль. Я был в поту, с трёпаной головою, с галстуком, скрученным верёвкою, и весь в пятнах от грязных лап обезьяны. Купидон, едва увидев верёвки и палки, пришёл в бешеный восторг и бросился так стремительно на ближайшую снасть, что цепь выскользнула у меня из рук.

«- Ну, и чёрт с тобой! — вырвалось у меня, но в то же время я опять увидел эти волшебные, умоляющие глазки, этот крошечный ротик, открытый как бы от сдержанных слёз, и снова не устоял. — Ребята, — крикнул я матросам, — хорошая награда тому, кто поймает обезьяну!

Ты знаешь, мой друг, что море для меня всегда неумолимо жестоко, я и теперь помнил, что едва качнётся судно, тронувшись в путь, как я пропал: самая пылкая любовь не спасёт меня от морской болезни, я должен лечь и снова стану человеком только по прибытии на место. Я хотел об этом деликатно предупредить… Терезу, как вдруг она сама подошла ко мне и быстро прошептала:

— Умоляю вас, не подходите ко мне: за мною наблюдают, вы можете погубить меня. Именем Бога прошу вас за всё время переезда не скомпрометируйте меня ни одним движением… знайте, вы… мне… нравитесь, и если вы сохраните для меня Купидона, о… — и опять взгляд и улыбка, от которых можно сойти с ума.

В это время раздался свисток, пароход закачало, я сбежал в свою каюту, лёг и вцепился зубами в лимон; сердце моё билось, рвалось, но на этот раз не от любви; мне было холодно, жарко, я проклинал море, Купидона, её и себя…

Наконец ряд моих мучений кончился, пароход вошёл в гавань, я очнулся на своём диване под звуки смеха моих сотоварищей по каюте.

Вокруг моего тела была два раза перевита цепь, а Купидон, сидя на моей подушке, предавался отчаянной охоте у меня в голове, и, вообрази, мерзавец делал вид, будто взаправду что-то вытаскивает и даже брал на зубы.

Дав щедро на чай матросам, я привёл себя снова в щёгольской вид, и мы, — я и Купидон, — как верные рабы прелестной Терезы, сошли за нею на землю.

Тереза быстро прошла мостки и, бросив на нас очаровательно насмешливый взор, села в дилижанс, который отходит сюда. Я сунулся за нею, какая-то толстая женщина при виде оскаленных зубов Купидона чуть не упала в обморок, чей-то отвратительный мальчишка, которого самого легко было выдать за бабуина, разразился отчаянным рёвом, тощий и длинный патер, сидевший в углу, стал открещиваться, как если бы я внёс на своих плечах чёрта в их компанию. Кондуктор вмешался и попросил меня удалиться.