Юрий Бессонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Финские тюрьмы, — не сравнимы с советскими. — Там и порядок, и хорошая еда, идеальная чистота, и достаточно вежливое обращение, но уж очень они сухи, как-то черствы, впрочем как и сам Запад. Пора бы ему понять, что и в тюрьмах ведь тоже люди.

Так прошел месяц. Из Гельсингфорской тюрьмы я связался с Русской колонией, нашлись приятели, которые удостоверили мою личность, за это время контрразведка установила факт побега, проверила правдивость моих показаний, нам предъявили счет в 1000 марок за хлеб и мыло, взятые на Финской территории и я на свободе!..

Первые впечатления. — Я вышел из тюрьмы... Солнечный день... Дома, автомобили, улицы... Все чисто, гладко...

Спокойные лица, все сыты, обуты, одеты... Кругом человек. Непривычно... Отвык я от этого... Хорошо... Очень хорошо...

Переживания. — Свобода!.. Но в лесу я ощущал ее острее. Вот гнета не было, — это было ново... Как вспомнишь, что ты вне большевиков, так и вздохнешь свободно... Хорошо было...

События. — Они обыкновенны.

Сидя в Гельсингфорской тюрьме, я писал своему товарищу по полку: «...по внешнему виду я бродяга — оборванный, грязный, черный, загорелый и худой. Я вымотан совершенно. Все мои желания сводятся сейчас к литру какао, кило белого хлеба и отдыху на кресле в каком-нибудь санатории или лазарете...»

Но надо было есть... На следующий же день после моего выпуска на волю я встал на работу...

Главное. — Я на свободе... Жизнь впереди... Все впереди...

Конец, родная... И, кажется, на этот раз действительно конец...

Я кончил прошлое и жаль мне расставаться с ним. — Я жил тогда... Я верил, я любил, надеялся, я знал... Я весь был в будущем... Ну, а теперь?

Мне тяжело... Невыносимо... Очень тяжело...

Но в сторону нытье... Я буду продолжать и расскажу тебе про те переживания, те впечатления и удары, которые докончили меня.

Начну с того, чем я в Pocсии жил... Что думал, слышал, видел... На что надеялся и верил и что знал.

Вот я в тюрьме... Народу много и разного... Здесь вся Россия... Здесь лучший и наиболее стойкий элемент... Здесь север, юг, восток и запад... И выбор есть: здесь офицер, здесь и священник, здесь и крестьянин и купец... Народу много и времени хватает, и люди думают, а иногда и говорят. Так вырабатывают взгляд.

Есть взгляды разные, но на спасение России он один. Для всех, кто жил в Pocсии, кто посидел в тюрьме, кто знает всю структуру власти, всю стройную систему Г.П.У., кто понял, осознал, почувствовал всю силу людей, которым «все позволено», здесь нет двух мнений, это ясно: самой России власть не скинуть. Прибавлю: и не изменить. Пока в России власть не примет божеских и человеческих законов, в ней эволюция не возможна.

Но там надеются... Ведь без надежды трудно и просто невозможно жить... Надеются на что-то... На что-то и на все, но только на «извне»...

И я надеялся... Сейчас писать мне это странно... Надеялся на эмиграцию и на запад.

Я знал, что здесь, у эмиграции все преимущества... Здесь люди могут мыслить, говорить, читать, писать, меняться мнениями... Рождать идею... Организовываться, делать... А главное, здесь могут объединиться, слиться, быть существом одним и стать Pocсией будущей... Я это знал, а верил я?

Я верил, что революция научила... Что люди, наконец прозрели, изменились, поняли, а главное объединились... Что здесь идет работа, что ее хотят, она нужна, и только вот чего-то ждут... Я верил, что здесь люди любят, что здесь один за всех и все за одного... Что правда здесь, что здесь объединение сил... Я верил в дух.

Идя сюда, я понимал, что мы российские, и здешние мы — не одно и то же... Кто лучше, хуже, выше и кто ниже, я не берусь судить. Но мы не вы... Вот это ты прими, пойми, и положи в основу для понимания меня: я новый, самый новый, тамошний, российский человек.

В чем разница? Попробую ответить. Я знаю — Россия умерла... Я верю: Россия родилась... Я видел ее смерть и чувствую начало жизни.

Здесь говорят... Не верят и не знают, но говорят: «России незачем рождаться, она жива, живет и будет жить»... Я умер, но родился. Ты продолжаешь жить — вот разница. Вот те надежды, вера, знание, с чем я пришел...

Я на свободе... Хотелось жить и знать... С чего начать?

Газеты...

Я бросился на них... В лесу — я их курил... В России я читал классическую «Правду»... но вот передо мной свободная печать.

Вот истинная правда — Русская газета. Чуть не крестясь я развернул ее. Передовая...

Я прочел... Мне показалось что-то непонятно... Какие-то фамилии, и кто-то кем-то недоволен...

Я взял другую... Там тоже спор идет... И что-то странное... Все мелочи... Опять мне непонятно.