Юрий Бессонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Конец приближался. — Нас вызвали на допрос.

Первый пошел И-в. Вернулся он бледный, мы начали его расспрашивать, но как всегда он что-то путал.

За ним вызвали Герутца. Допрашивали его долго. Вернулся веселый и в полной уверенности на благополучный исход.

Вызвали еще троих... Настала моя очередь. Следователь оказался моряк и, на мой взгляд, простой русский парень.

Начался допрос. В самом начале я его прервал и, довольно развязно, сказал ему:

«Слушайте, Вам все равно, а мне приятно... Отдайте мне фотографические карточки, которые у меня отобрали в Вологодском Особом отделе»...

Он ответил на это какой-то шуткой. Мы поговорили, он согласился и, взяв все мое дело, начал его перелистывать.

«Карточек нет, вот ваше дело»... И он простодушно показал какие-то маленькие жиденькие листочки.

«Если нет моего дела, то не будет и моих показаний», подумал я и начал давать ему уже то, что я хотел...

И-в совершенно запутался и дал четыре или пять разных показаний о нашей с ним связи. Только одно из них было правильным.

Допрос продолжался.

«Вы признаете себя виновным в том, что...» и он мне, в кратких словах, передал первое показание И-ва, которое им было дано под угрозой расстрела и представляло собой сплошной вымысел.

«Нет». Совершенно чистосердечно мог ответить я. После этого он мне предъявил второе, такое же. Затем третье — совершенно правильное и четвертое, опять ложное.

Я отрицал все.

Кажется я выскочил... Мне казалось, что дела мои неплохи, но я все-таки ни в чем не был уверен. На втором допросе я сам писал показания и, конечно, только то, что я хотел показывать. Боясь испортить дело какой-нибудь ошибкой, я постарался сократить свои показания.

«Вы мне скажите откровенно», обратился я к моему следователю, — «вы меня повернете на Мхи, или нет?»

«Нет, за что же». Ответил он смеясь. «В таком случае я показал все».

«Ну хорошо, на суде разберут». На этом мы расстались. Врет или нет? Этот вопрос решить было нельзя. Ракитин и трое из нашей камеры были xoрошие примеры.

Герутц продолжал быть настроенным очень оптимистически и заражал этим меня. И-в совсем запутался и даже нам начал врать. Из 11-ти человека кандидатами на расстрел у нас считались: Герутц, я и И-в.

Завтра суд...

Белая ночь... Не спится... В голове готовятся фразы, ответы, оправдания, доказательства... Хочется конца, но хочется и жить.

Настало утро... Мы сошлись в уборной.

Движения нервные, голоса неестественны, на лицах натянутые улыбки. Попытки шутить.

Я решил: на суде я сажусь ближе к окну. Прочтут смертный приговор. — В окно! Там пускай достреливают, Есть хоть один шанс уцелеть. И приготовился: взял нож, деньги, компас. Надел две цветные рубашки, чтобы переменить костюм, засунул в карман запасную кепку. Это было все, что я мог сделать, для подготовки к побегу.

Зал суда... Посередине, на возвышении стол, покрытый красной скатертью, сбоку — маленький для секретаря, внизу — наши скамейки.

Суд открытый. В зале 2-3 слушателя.

«Встать — суд идет!»

Три судьи. Среди них мой следователь. Сторон не было.

Суд начался...

Часа три продолжался допрос. Затем задавали отдельные вопросы. И перерыв.

Мы обменялись мнениями. Казалось, все идет хорошо.

После перерыва нам было предоставлено последнее слово.

Очень хорошо, разбивая обвинение, говорил Герутц. Совершенно заврался И-в. Нес ужасную чепуху дезертировавший из красной армии и перешедший к белым, молодой деревенский парень: он «нечаянно» прошел около 60-ти верст... Судьи смеялись.

Я говорил очень коротко, избегая резкостей, и не касаясь сущности дела. Все равно никого не убедишь...

Суд удалился на совещание.

Нервы сдали... Каждый думал свою думу. Но вот наши головы поднялись. Послышались отдельные фразы... Сначала шопотом. потом начался разговор. Казалось опасаться нечего.

Прошло пол часа... Час... Что-то долго... Взяли сомнения.

А за ними пахнуло и смертью. — Секретарь прошел к конвою. Конвой усилился и толпой вошел в зал. Что-то не ладно...

«Встать, суд идет!».

Лица судей изменились... Будет смертный приговор. Но кому?

Приговор состоял из краткого повторения обвинительного акта и постановления суда.

Первой части я не слушал. Я старался только уловить на каком месте по порядку стоит моя фамилия... Она шла пятой.

Может быть не расстреляют, но надо быть наготове... Я подвинулся к окну.

Председатель отчетливо, громко, и казалось, томительно долго, читал первую часть... Но вот...