Борис Лазаревский - Урок

— Господин Смирнов?

— Да.

— Садитесь пожалуйста. Курите. Кажется, нет спичек. Впрочем, вот они.

— Спасибо, я не курю.

— Не курите? Это хорошо. Значит, у вас есть сила воли, а я вот не могу отстать от этой нехорошей привычки…

И слова у неё пошли быстро и гладко. Ольга Павловна прежде всего расхвалила Кальнишевского. Но в её голосе слышалась едва заметная фальшь.

Константин Иванович чувствовал, что ей приятнее говорить теперь именно с ним, совсем новым человеком, одетым в свежий сюртук, чем с Кальнишевским, который заранее знал каждое её слово.

Ольга Павловна сейчас же перешла к вопросу о воспитании и сказала, что ни сама она, ни её муж никогда не допустят, чтобы их дочери учились в гимназии, где девочки слишком рано узнают то, о чём знать им не следует. Константину Ивановичу эта фраза не понравилась.

«И так ошибочно смотрит большинство людей. Знать следует по возможности всё, и только зная, можно разумно уходить от всего дурного и стремиться к заведомо хорошему», — подумал он.

Потом лицо Ольги Павловны стало грустным, и она рассказала, как умер от воспаления мозга их единственный сын Лёвушка — гимназист шестого класса и первый ученик. Она вскользь упомянула о тех предчувствиях, которые давили её перед несчастьем, о телепатических явлениях и о Фламмарионе. На минуту она умолкла, чтобы закурить тоненькую папироску, и голос её снова зазвучал бодро и убедительно.

— Знаете ли, Константин Иванович, — кажется, так? — Очень многие знакомые упрекали нас в том, что мы к сравнительно большим девочкам приглашаем учителей, а не учительниц. Но какой это необдуманный упрёк! В Америке, в средней школе, уже давным-давно молодые люди не только обучают девушек, но и сами получают образование с ними на одной школьной скамейке, и результаты этого совместного обучения великолепны. Я сама женщина, но плохо верю в их педагогические способности. У нас живёт Любовь Петровна, на её обязанностях лежит присутствовать во время уроков девочек и заниматься с ними по Закону Божьему и по-французски. Откровенно говоря, толка из этих занятий не выходит ровно никакого, и если мы Любови Петровне до сих пор не отказали, то лишь потому, что ей решительно некуда деваться… Она с ними занималась раньше по всем предметам, и, благодаря этому, девочкам теперь приходится работать даже и летом. Зиновий Григорьевич говорит, что они очень отстали от гимназического курса…

Внимание Константина Ивановича стало притупляться. Он молча смотрел на носок прюнелевого ботинка сидевшей перед ним барыни и думал: «Все толстые женщины, даже и богатые, ходят в прюнелевых ботинках, вероятно, потому, что ногам тяжело носить такую махину, и на них делаются мозоли, которые обыкновенный ботинок давит».

Ольга Павловна взглянула на свои маленькие золотые часики и быстро произнесла:

— А теперь пойдёмте позавтракаем, — вам нужно познакомиться с будущими ученицами. У нас учитель — всегда свой человек и принимает участие во всей нашей жизни.

Константин Иванович чуть поклонился и пошёл за ней в столовую. Небольшой стол был накрыт на четыре прибора. Ольга Павловна позвонила и сказала вошедшей пожилой горничной:

— Давай, Анюта, завтракать и зови барышень.

Дина и Леночка вошли одна за другой и поздоровались просто, за руку, без реверансов, и это ему понравилось. Одетые в одинаковые, коричневые платья и чёрные передники, они не были похожи между собою. Дина, пухленькая шатенка, с хорошо развитым бюстом и чуть вздёрнутым как у матери, носиком, с тёмными голубыми глазами и особенно большими, точно подвитыми кверху, ресницами, сейчас же села и спокойно начала накладывать себе горячую ветчину с картофельным пюре. Волосы её были причёсаны вверх и туго перетянуты красной ленточкой. Невольно обращала на себя внимание нежная, чуть загорелая кожа её лица, с едва заметным пушком на щеках. Она куталась в наброшенный на плечи серый платок и молчала. На Константина Ивановича она посмотрела только раз, когда здоровалась, как на новую, но малоинтересную вещь.

Леночка была совсем блондинка, с едва заметными веснушками, с плоскою грудью и короткими, очень светлыми и плохо слушавшимися гребешка, волосами. Личико её иногда передёргивалось, а блестящие глаза чуть косили и быстро осматривали нового человека Она взяла кусок хлеба, вырезала из него мякиш, густо посолила корочку, погрызла её передними белыми зубами и потом уже села за стол. Эта привычка осталась у неё с тех пор, как она принимала рыбий жир. Первого блюда Леночка не ела, — только потом положила себе маленький кусочек индейки и очень много салата из красной капусты.