Николай Лейкин: Актеры-любители

— Да будто не все равно, что въ одной или въ разныхъ пьесахъ? отвѣчала та. — Смотрите, я не знаю пьесы, не придется-ли мнѣ съ кѣмъ-нибудь цѣловаться изъ мужчинъ?

— Кажется, со мной. Вѣдь я играю вашего жениха.

— Ну, въ такомъ случаѣ маменька увидитъ на репетиціи и не позволитъ мнѣ играть. Вы помните, что она давеча сказала?

— Ну, на репетиціи мы не будемъ цѣловаться. Пропустимъ. А ужъ за то какъ я васъ въ спектаклѣ чмокну!

— Маменька и спектакль можетъ остановить, Вы не знаете ее.

— Ну, спектакль-то она не остановитъ.

— Послушайте, Виталій Петровичъ, вы ужъ, пожалуйста, сдѣлайте какъ-нибудь безъ поцѣлуевъ, а то я откажусь отъ роли.

— Да я шучу, шучу. Я и самъ не знаю, есть-ли въ пьесѣ «На Пескахъ» поцѣлуи.

— А ежели будутъ, то вы ужъ, пожалуйста, обойдите какъ-нибудь.

— Обойти? Помилуйте… Да за что-же вы хотите лишать счастія человѣка!

— Да какое-же тутъ счастіе?

— Какое? Да я давно добиваюсь этого счастія. Брежу имъ. Вижу его и во снѣ и на яву.

— Пожалуйста, пожалуйста, не говорите глупостей, отвѣчала Люба, а сама такъ и зардѣлась. — Да вѣдь и вообще на сценѣ цѣлуются не настоящимъ манеромъ, а такъ, для вида.

— Ну, а я буду цѣловать самымъ настоящимъ манеромъ.

— Хорошо, что сказали. Значитъ, когда вы подойдете ко мнѣ на сценѣ, то я возьму да и отвернусь отъ васъ.

— Не отвернетесь. Я сразу васъ обхвачу.

— Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ: ежели маменька что-нибудь на репетиціи замѣтитъ, то этой роли мнѣ ужъ не играть.

— А вы маменьку на репетицію не берите. Зачѣмъ маменькѣ на репетиціи быть? Маменьки на репетиціяхъ вообще народъ зловредный.

— Какъ это хорошо съ вашей стороны такія слова!..

— Да конечно-же. Я вообще глубоко уважаю маменекъ тамъ, гдѣ онѣ должны быть, но на репетиціяхъ спектаклей онѣ только мѣшаютъ. — Что вашъ папаша? спросилъ Плосковъ.

— Ахъ, да… Папаша насилу отпустилъ меня на репетицію. Онъ вообще противъ спектаклей.

— Да, да… Родители вообще, какъ мужскаго пола, такъ и женскаго, — для спектаклей народъ зловредный.

— Мой папаша знаетъ вашего папашу, заявила Люба.

— Еще-бы… Мой отецъ дѣлаетъ большія дѣла на биржѣ. Вѣдь вы въ своемъ домѣ живете? Это вашъ домъ, гдѣ я сегодня былъ? вдругъ ни съ того, ни съ сего спросилъ Плосковъ.

— Въ своемъ.

— Большой домъ. Онъ сколько дохода приноситъ?

— Право, я не знаю.

— Доходъ долженъ быть хорошъ. Въ первомъ этажѣ два магазина должны сдаваться каждый ужъ бѣдно, бѣдно за тысячу двѣсти рублей въ годъ. Вѣдь у васъ кажется, и на дворѣ два флигеля?

— Три.

— Вотъ видите… Даже три. Домъ въ четыре этажа. И флигеля въ четыре этажа?

— Тоже въ четыре. Но у насъ есть еще домъ.

— Второй? Гдѣ? Большой?

— Такой-же, какъ и тотъ, который вы видѣли.

— Скажите на милость, а я не зналъ. Вотъ про лавки я слышалъ. У васъ двѣ лавки въ рынкѣ?

— Четыре.

— Четыре… протянулъ Плосковъ. — Ого! А сколько у вашего папаши дѣтей?

— Я, братъ-гимназистъ и двое маленькихъ.

— Васъ-то я знаю и вашего брата гимназиста знаю, потому что вы бывали въ «Озеркахъ» на музыкѣ и на танцовальныхъ вечерахъ, а вотъ вашихъ маленькихъ… Братья или сестры?

— Одинъ братъ и одна сестра. Та еще очень маленькая. Только азбукѣ учить начали.

— Выростетъ большая, все равно невѣста будетъ. Васъ четверо и у вашего папаши четыре лавки. Стало-быть, каждому по лавкѣ, а два дома пополамъ.

— У маменьки есть тоже домъ, только тотъ маленькій, на Петербургской сторонѣ, разсказывала Люба.

— Господи! Да сколько у васъ имущества-то! проговорилъ Плосковъ и даже весь вспыхнулъ. — И дача ваша, на которой вы жили?

— У насъ двѣ дачи. Одна въ Озеркахъ, на которой мы жили, а другая въ Лѣсномъ. Та папенькѣ за долгъ досталась. Потомъ есть лѣсъ, и много лѣсу. Это ужъ въ Новоладожскомъ уѣздѣ…

— Те-те-те… издалъ звукъ Плосковъ и прибавилъ: — ну-съ, разумѣется, вамъ ужъ и приданое опредѣлено? Ужасно глупый этотъ обычай давать за дѣвушками приданое. Словно онѣ… Дико, дико…

— Конечно, дико, согласилась Люба. — А вы посмотрите-ка хорошенько: безъ приданаго дѣвушкѣ какъ трудно замужъ выдти!

— Это опять отъ дикости. Нѣтъ, ужъ ежели кто любитъ… Какое у васъ, Любовь Андреевна, прелестное колечко на пальчикѣ.

— Рубинъ, брилліантъ, изумрудъ и сапфиръ… Это мнѣ папа въ день рожденія подарилъ.

— Покажите-ка…

Люба протянула Плоскову руку. Тотъ взялъ ее за пальцы и крѣпко пожалъ ихъ. Она вся вспыхнула и слегка вырвала руку.

— И прелестная бѣленькая, маленькая ручка достойна колечка, прибавилъ онъ и полушутя, полусерьезно опять спросилъ:- Такъ сколько-же за вами этого варварскаго приданаго? Лавка, полъ-дома, дача, пожалуй…