Николай Лейкин - Два соперника

Холодный осенній вечеръ. Луна свѣтитъ во всю. Мимо палисадника одной изъ дачъ бродитъ очень молодой человѣкъ въ бѣлой фуражкѣ и съ сучковатой самодѣльной палкой, посматриваетъ на освѣщенныя окна дачи и посвистываетъ. Прошелся онъ мимо палисадника разъ, прошелся два раза, три — и остановился у рѣшетки. Въ садикѣ за рѣшеткой пробѣжала бѣлая мохнатенькая собаченка.

— Мимишка! Мимишка! покликалъ онъ ее. Собаченка пронзительно на него залаяла и бросилась на балконъ дачи, гдѣ стала царапаться въ запертую дверь, просясь въ комнаты. Молодой человѣкъ устремилъ свой взоръ на балконъ и сталъ насвистывать романсъ «Только стало смеркаться немножко». Онъ свисталъ его умышленно громко, стараясь, очевидно, обратить на себя вниманіе. Дверь на балконѣ отворилась, показалась лысая голова съ папироской, дала пинокъ взвизгнувшей при этомъ собаченкѣ и пропустила ее въ комнаты.

— Фу, ты, пропасть! Гдѣ-же это Наденька-то? пробормоталъ молодой человѣкъ. — Самъ отецъ вышелъ собаку впустить, а Наденьки нѣтъ.

Онъ началъ вперивать взоръ въ стеклянную балконную дверь, стараясь увидать въ комнатѣ Наденьку, но стекла были запотѣвшія и онъ не увидалъ ничего. Онъ еще раза два прошелъ мимо палисадника и сталъ свистать «Тигренка». За ворота палисадника вышелъ кучеръ въ безрукавкѣ и съ трубкой и сѣлъ на скамейку.

«Просить кучера вызвать горничную Феню, а Феню просить вызвать Наденьку», мелькнуло въ головѣ молодаго человѣка. «Два пятіалтынныхъ есть… Кучеру дать пятіалтынный и Фенькѣ пятіалтынный… На табакъ, впрочемъ, къ завтраму у меня ничего не останется. Ну, да гильзы есть, а на табакъ я могу занять у Ульянова двугривенный».

Онъ подошелъ къ кучеру и учтиво поклонился.

— Вы съ здѣшняго двора, любезный? спросилъ онъ.

— Съ здѣшняго. У доктора служимъ.

— Такъ вотъ вамъ на чай и будьте добры вызвать мнѣ горничную Феню, вотъ изъ этой дачи. У Прохоровыхъ она живетъ.

Кучеръ сверкнулъ глазами, отстранилъ руку молодаго человѣка и сказалъ:

— За Феньку я тебѣ, баринъ, ноги обломаю — вотъ что…

— То есть какъ это? За что-же?

— Пошелъ… Пошелъ… А то такую встряску дамъ, что не скоро забудешь!

— Позволь… Да я не къ Фенѣ. Мнѣ на Феню наплевать. Ты, можетъ быть, къ ней меня ревнуешь, такъ я хочу у ней только попросить, чтобы она прохоровскую барышню ко и ѣ вотъ сюда къ рѣшеткѣ на минутку вызвала.

— Знаю я васъ, чертей!

— Голубчикъ, я при тебѣ и скажу Фенѣ, что мнѣ нужно.

Кучеръ подумалъ и сообразилъ:

— Ну, давайте сюда… Что у васъ тамъ? протянулъ онъ руку.

Молодой человѣкъ сунулъ кучеру въ руку пятіалтынный. Кучеръ ушелъ и минутъ черезъ пять вышелъ за ворота съ толстенькой, коротенькой горничной въ ситцевомъ платьѣ и бѣломъ передникѣ нѣмецкаго покроя.

— Здравствуйте, Феня, обратился къ ней молодой человѣкъ. — Мнѣ очень нужно видѣть Надежду Емельяновну. Нельзя-ли ее на минутку въ садъ вызвать? Мы завтра уѣзжаемъ съ дачи и мнѣ нужно сказать ей нѣсколько словъ. Вотъ вамъ на помаду… Возьмите…

— Можно то можно, отвѣчала горничная. — Я шепну ей… Только у насъ теперь женихъ сидитъ.

— Какъ женихъ? Какой женихъ? быстро спросилъ молодой человѣкъ и нижняя челюсть его какъ-то нервно затряслась.

— То есть онъ еще не женихъ, но мы его считаемъ за жениха. Они недавно овдовѣли я очень скучаютъ. У нихъ домъ на Петербургской и сегодня они намъ яблоковъ корзину изъ своего сада съ Петербургской привезли.

— Это такая гладкобритая морда съ носомъ луковицей? Такой въ родѣ пастора? Тотъ самый, что у васъ разъ на балконѣ съ Емельяномъ Васильевичемъ въ винтъ игралъ?

— Вотъ, вотъ… А только они не пасторы… Они чиновники…

«Фу… вздохнулъ молодой человѣкъ и почувствовалъ, какъ у него на лбу подъ фуражкой сталъ выступать обильный потъ. «Женихъ… Да развѣ онъ можетъ быть ея женихомъ? Вѣдь ему, я думаю, за пятьдесятъ лѣтъ».

— Подождите… Сейчасъ я шепну барышнѣ… Можетъ быть, она и выйдетъ къ вамъ… проговорила горничная и юркнула на дворъ.

— Постойте, Феня! окликнулъ ее молодой человѣкъ и спросилъ:- Что-жъ, онъ богатый?..

— Какъ-же-съ… А шведки? Вѣдь онъ на парѣ шведокъ въ собственной колясочкѣ пріѣзжаетъ. И по сейчасъ онѣ на дворѣ стоятъ. Ихняго кучера мы теперь чаемъ поимъ. Кромѣ того у нихъ домъ и въ саду яблоки. Сейчасъ я шепну барышнѣ.

Горничная сдѣлала движеніе.

— Еще чуточку, Феня! Одну минуту… остановилъ ее молодой человѣкъ и спросилъ: — да барышнѣ-то онъ нравится?