Николай Лейкин: По современному

— Вонъ! Все вонъ! Да и ты, господинъ литераторъ, проваливай! кричала она. — Гдѣ-жъ это видано, чтобъ въ христіанскомъ домѣ и вдругъ эдакую пакость?… Вѣдь здѣсь, чай, образа есть!..

Литераторъ скрестилъ на груди руки и крикнулъ Переносову:

— Николай, что тебѣ дороже: мать родная или образованіе?

— Разумѣется, образованіе! отвѣчалъ Переносовъ. — Маменька, неушто я изъ-за вашихъ глупостей и предразсудковъ долженъ всей современности лишиться? У насъ, въ домѣ, есть еще верхній этажъ, переѣзжайте туда, да и живите себѣ спокойно. Вы хотите сѣрымъ образомъ жить, а я этого не желаю.

— Знать ничего не хочу! Тащи вонъ шкилеты! А нѣтъ, я позову фабричныхъ и тѣ все вонъ вышвырнутъ!

Литераторъ крякнулъ, погладилъ бороду и сверкнулъ глазами.

— А по силѣ двадцать двѣ тысячи восемьсотъ тридцать шестой статьи знаете за эти вещи-то что бываетъ? — съ разстановкой и строго произнесъ онъ.

— Маменька, не дразните его! воскликнулъ Переносовъ. — Онъ адвокатъ, у всѣхъ мировыхъ свой человѣкъ и всѣ законы, какъ свои пять пальцевъ знаетъ. Онъ васъ въ Сибирь можетъ упечь за ваши дѣйствія.

Мать испугалась, заплакала, и, опершись на плечи приживалокъ, поплелась въ свою комнату. На другой день она перебралась въ мезонинъ, а сынъ остался жить въ нижнемъ этажѣ.

Литераторъ Заливаловъ былъ при Переносовѣ безотлученъ. Каждый день онъ придумывалъ новыя забавы: то морилъ въ азотѣ птицъ и оживлялъ ихъ въ кислородѣ, то дѣлалъ взрывъ какого-нибудь газа, то созывалъ фабричныхъ и, составивъ изъ нихъ цѣпь, разряжалъ въ нихъ лейденскую банку. Фабричные, получивъ отъ электрической искры толчокъ, присѣдали и вскрикивали, послѣ чего имъ давалось по рюмкѣ водки и они отпускались на фабрику. Не забывали себя разной хмѣльной дрянью и хозяинъ съ товарищемъ и уже къ вечеру никогда не были трезвы.

Видя все это, мать сильно огорчалась.

— Да вамъ бы женить его, Пелагея Дмитріевна! говорили ей про сына знакомые.

— Пробовала, голубчики мои, да ничего съ нимъ не подѣлаешь, — отвѣчала она. — Хорошую дѣвушку и богатую ему предлагала, да развѣ онъ путный?.. Твердитъ одно: ужь если женюсь на комъ, такъ женюсь по-современному, на актрисѣ. И осрамитъ меня: женится на актрисѣ, я это знаю! Какъ бы вотъ литератора отъ него этого спровадить? Да нельзя никакъ! Я ужъ и отступнаго ему пятьдесятъ рублей давала. Чтожъ вы думаете? Деньги взялъ, а уходить не уходитъ, да еще теперь кланяться пересталъ.

Чтобы какъ-нибудь обуздать сына, мать нѣсколько разъ рѣшалась было не давать ему денегъ, но и тутъ у него находились уловки и угрозы, и ея рѣшимость оставалась не причемъ. За деньгами онъ началъ являться къ матери не иначе, какъ въ сообществѣ своего любимца, кучера Михайлы.

— Мнѣ, маменька, двѣсти рублей денегъ надо? говорилъ онъ. — Хочу на чердакѣ трубу поставить и звѣзды небесныя разсматривать.

— Откуда у меня деньги, Николинька? отвѣчала она. — Вѣдь ты самъ знаешь, какіе теперь платежи по фабрикѣ!

— Полноте хныкать-то — словно Кощей безсмертный! Фабрика фабрикой, а сынъ сыномъ. Не по міру-же мнѣ идти, въ самомъ дѣлѣ! Такъ не дадите?

— Нѣту денегъ!

— А коли не дадите, такъ мы сейчасъ… Эй, Михайло! приказывалъ онъ кучеру. — Тащи сюда изъ кабинета скелеты!

— А летучихъ мышей не прикажете захватить? отзывался кучеръ.

— Тащи и летучихъ мышей, и жабъ, и всякихъ гадовъ!

Кучеръ бѣжалъ внизъ. Мать плакала, крестилась и, боясь опоганить свое жилище «нечистью», въ концѣ концовъ, выдавала требуемыя деньги.

За два дня до своихъ имянинъ Переносовъ явился къ матери и сказалъ:

— Ну, маменька, пожалуйте триста цѣлковыхъ. Въ день ангела у меня будетъ пиръ горой. Будетъ такой современный вечеръ, о которомъ вы, по своему необразованію и понятія не имѣете. И кромѣ того будетъ сюрпризъ гостямъ: двѣ французинки отмѣнной красоты. Онѣ споютъ и станцуютъ.

— Николинька!.. начала было мать.

— Михайло, тащи сюда змѣю! крикнулъ онъ кучеру.

Мать только всплеснула руками и дала деньги.

6-го декабря, часу въ восьмомъ вечера, имянинникъ Николай Иванычъ Переносовъ и его «неизмѣнное копье», литераторъ Заливаловъ, расхаживали въ своей квартирѣ по залѣ и ожидали пріѣзда гостей. Посреди комнаты помѣщался большой столъ, покрытый зеленымъ сукномъ, на которомъ стояли электрическая машина съ приборами, резервуары съ заранѣе приготовленными газами и двѣ клѣтки: одна съ воробьями, другая съ кроликомъ. Такойже столъ, со всевозможными выпивками и закусками, стоялъ у стѣны. Надъ столомъ на стѣнѣ была надпись: «предварительная выпивка».