Вячеслав Подкольский - Граммофон

— А в кухне бабий бунт! — сообщил вошедший Костерин.

— Что такое? — заинтересовались некоторые.

— Из-за пирогов спорят.

— Шибко? — с любопытством спросил, привстав, один из почтальонов, молодой человек, удивительно несуразный, косолапый, с огромными ушами, которыми он мог произвольно шевелить, чем и гордился, считая себя феноменом природы.

Страдая астмой, он как-то особенно шипел и хрипел, за что товарищи довольно метко прозвали его именем одного из волжских пароходов американского типа «Алабама», на который по своей неуклюжести и медленности движений он очень походил.

— И-и, страсть, дым коромыслом, старшо́й пришёл! — ответил на его вопрос Костерин.

— Пойду погляжу, — сказал Алабама, любивший всякие приключения, и вышел из комнаты.

— Дай только волю бабам, они сейчас на шею сядут! — сердито заметил, сидевший поодаль, пожилой, бородатый, мрачного вида почтальон Кузьмич. — На-ка-те: в правительственном учреждении скандалить, да ещё под праздник!.. Был бы я на месте старшо́го, взял бы я палку… Уберите сороковку-то, — заметил он, вдруг, товарищам. — Неравно старшо́й-то сюда заглянет.

— Ну, вот ещё! — возразил красивый, с чёрными усиками почтальон Савельев. — Долго ли в рукав сунуть? И тогда успеем.

Костерин подсел к столу и попросил налить ему стаканчик чаю.

— Не могу я, братцы, отвыкнуть от вашей «холостой»! — искренно воскликнул он, улыбаясь всем своим широким, румяным лицом.

— Зачем же женился-то? — недовольно пробурчал Кузьмич.

— А зачем мы все-то женимся? — возразил золотушный почтальон с рыжеватой растительностью на подбородке, заметно уже захмелевший. — Затем, чтобы взять за женой сотню, другую, да долги заплатить.

— Правильно, Крылов, рассуждаешь! — воодушевился Костерин. — У меня вот до женитьбы-то пяти целковых в месяц от жалования не оставалось!.. Портному, сапожнику…

— В трактир! Да выдумки твои чего стоят! — перебил его Кузьмич. — Ты думаешь я не знаю, как ты фотографические аппараты покупал, да шарманки, которые развинчивал да чинил?..

— Вот теперь у нас «праздничные» подходят. Сейчас мы считали… — заглушая всех, обратился к Костерину подвыпивший Крылов. — Если на мою долю придётся тридцать целковых, так от них у меня копейки расколотой не останется: все кредиторы разберут! Вот у меня какой праздник! И осталось мне одно только — пить! Есть что ли там чего в бутылке-то? Налейте-ка, братцы!

— А я вот что придумал… — понизив голос и покашиваясь на Кузьмича, таинственно заявил Костерин, страстный любитель всевозможных новейших изобретений, особенно по музыкальной части.

При этом он вытащил из кармана печатное объявление и продолжал:

— На днях мне в одной газете попалось. Слушайте: «Новость! Граммофон восемнадцать рублей. Пьесы по два рубля»!

Все со вниманием ожидали, что скажет Костерин дальше.

— И вот, — медленно продолжал он, — как я «праздничные» получу, так и выпишу этот самый граммофон, а потом каждый месяц буду посылать по два рубля и получать новую пьесу.

Так как никто не решился ничего возразить, Костерин, воодушевившись, стал пояснять, что такая за штука граммофон.

— Это, видите ли, братцы, такая музыкальная машина… Такая труба и такой валик приставляется… И только рукой верти, а сам ты сидишь и слышишь, как будто, вот, перед тобой поёт знаменитый певец Фигнер, или другой какой, или оркестр играет… Ну, понимаете, вроде фонографа, только ещё лучше!..

— Это хорошо, очень хорошо, особенно, если «во-о лузях»… — запел было и начал притопывать ногами с блаженной улыбкой на лице окончательно опьяневший рыженький почтальон.

— Тише, брось! — остановили его товарищи.

Мрачный Кузьмич привстал со своего места и, хлопнув себя по ляжкам, с каким-то хрипом произнёс:

— Ну-у! Прежде бывали дураки, но средней руки, а теперь, гляжу, пошли дураки большой руки! У него жена на сносях, того и гляди родит, а ему дурацкую машину покупать надо! Какой тебе ещё там граммофон выписывать? От своего собственного не будешь знать куда деться!

— Ха-ха-ха! Что верно, то верно! — рассмеялись товарищи.

Подбодрённый этим смехом, Кузьмич ещё с большей горячностью накинулся на молодого, неопытного товарища.

— Да подумал ли ты, садовая голова, «праздничные»-то тебе на родины да на крестины понадобятся? Ты думаешь, мало вся эта процедура-то будет стоить?

— Ведь не скоро ещё, дяденька, она родит-то… — старался оправдаться несколько сконфуженный легкомысленный молодожён. — Нюша-то к одной бабке тут знакомой ходила, советовалась с ней, так та ей сказала, что ждать надо никак не ранее февраля… Эва ещё сколько! Да притом мы с Нюшей так порешили: как дело будет подходит к концу, так я свезу её в родильный приют, чтобы хлопот лишних не было дома…