Вячеслав Подкольский: Гастрономы

Терентий Яковлевич Колесов проснулся, по обыкновению, едва забрезжил рассвет. Так рано поднимала старика давнишняя, прочно укоренившаяся привычка, приобретённая им в деревне, где Колесов провёл почти всю свою тридцатипятилетнюю службу в должности помощника акцизного надзирателя на разных винокуренных заводах. Не больше, как три года тому назад, вместе с преобразованием акцизной системы, начальство, обратив внимание на столь долголетнюю службу Терентия Яковлевича в одной и той же должности, назначило, наконец, его окружным надзирателем и перевело из глуши в губернский город, к которому, однако, страстный рыболов, охотник и любитель природы, Колесов до сих пор не мог привыкнуть и старался устроить свою жизнь по-деревенски. Квартиру для себя и канцелярии округа он нанял на окраине города, с садом и обширным двором. Запущенный сад он привёл в образцовый порядок, разбил в нём клумбы с цветами и выстроил изящную беседку; заднюю часть сада обратил в огород, где выращивал всевозможные овощи редких сортов и ягоды; на дворе, заросшем сочной, густой травой, завёл множество кур и индюшек, которые откармливались особенным способом, и был очень доволен, что это, хотя отчасти, напоминало ему прежнюю деревенскую жизнь.

Терентий Яковлевич ещё долго нежился в тёплой постели, ворочался, позёвывал, кашлял и курил толстую, ароматичную папиросу, которая часто тухла, так что каждую минуту он должен был брать спички и закуривать её. Наконец, Терентий Яковлевич поднялся с постели и, всунув ноги в мягкие, вышитые золотыми блёстками татарские ичиги, стоявшие у кровати на коврике, направился к умывальнику. Туалет занял очень продолжительное время, так как старик не любил делать что-нибудь спешно. Каждый пустяк он исполнял с каким-то особенным смаком, «с чувством, с толком и с расстановкой» [А. С. Грибоедов «Горе от ума» — прим. ред.], словно священнодействовал. Тщательно вычистив зубы и выполоскав рот — издавая при этом какие-то необычайные горловые рулады, оглашавшие всю квартиру, — Терентий Яковлевич принялся умываться, фыркая от удовольствия и шумно расплёскивая воду. Причесавшись и помолившись Богу, он отправился на кухню, где спал богатырским сном канцелярский рассыльный и, вместе с тем, единственный слуга Колесова, вывезенный им откуда-то из заводской глуши. Огромный, несуразный, лет двадцати, Гаврюша был очень работящий, трудолюбивый парень и добросовестно исполнял всевозможные поручения по канцелярии и хозяйству, сохраняя всегда полную молчаливость и одно и то же безучастное, деревянное выражение лица, словно это было не лицо, а маска, не отражавшая на себе ни малейшего душевного движения. Терентий Яковлевич был очень привязан к своему исполнительному, безответному слуге и всеми силами старался избавить Гаврюшу от единственного его недостатка — потливости, распространявшей специфический запах всюду, где бы Гаврюша ни появлялся хоть на одну минуту. Каждую субботу старик выдавал своему слуге пятак и приказывал идти в баню, но это помогало немного. Терентий Яковлевич приходил в отчаяние, брюзжал на Гаврюшу и окуривал комнаты душистыми свечками.

Не без труда разбудив слугу, который, не очнувшись хорошенько, бормотал какую-то чушь, Колесов приказал ему поставить самовар и дать поскорее корму птице, а сам прошёл в кабинет и стал заниматься полученными накануне вечером бумагами. Утро Терентий Яковлевич считал самым удобным временем для своих служебных занятий. Со свежей после сна головой, в тишине, не спеша прихлёбывая чай, он энергично писал свои резолюции на подлежащих к исполнению бумагах и составлял различные донесения управляющему. Время до девяти часов, когда сначала являлись в канцелярию писцы, а потом чиновники, проходило незаметно. Несколько утомлённый, Терентий Яковлевич оканчивал свою служебную миссию и с сознанием исполненного долга считал себя в полном праве отдаться личной хозяйственной жизни, появляясь в канцелярии только в случае экстренной необходимости или прихода постороннего лица, которое имело надобность видеть непременно самого надзирателя.

— Ну, Гаврюша, пора за провизией идти, — заявил Терентий Яковлевич, входя в гостиную, где слуга тщательно вытирал пыль с мебели.

Он отодвинул уже вытертое кресло, грузно уселся в него и озабоченно задал вопрос:

— Что бы такое нам придумать сегодня? Ну, на завтрак, положим, бифштекс зажарим… Возьмёшь, значит, вырезки. Мясник знает от какого места дать, я его выучил!.. Соус хорошо бы сделать из грибной сои… У нас, ведь, она осталась, кажется?