Николай Лейкин - В родном углу

— Не скрою отъ васъ, что она мнѣ очень нравится.

— И похвально, — кивнулъ докторъ. — Она дѣвушка хорошая, неиспорченная, съ чистой душой.

— Я вамъ, докторъ, скажу больше. Она мнѣ такъ нравится, что я хочу связать съ ней свою судьбу. Я хочу сдѣлать ей предложеніе, и если она захочетъ, то жениться на ней.

Сухумовъ это высказалъ въ волненіи, съ дрожью. Онъ не могъ ѣсть и положилъ на столъ вилку, перевелъ духъ и, помолчавъ, прибавилъ:

— И вотъ объ этомъ-то я хотѣлъ вамъ разсказать.

— Вы это не шутя говорите? — спросилъ докторъ, тоже помолчавъ и перемѣнивъ шутливый тонъ на серьезный.

— Докторъ, да развѣ такими рѣчами шутятъ!

— Въ такомъ случаѣ могу только одобрить вашъ выборъ, хотя здѣсь у васъ выбора и не было, — опять кивнулъ докторъ. — Она у насъ одна единственная. Съ ней вы будете счастливы, какъ мнѣ кажется. Да и въ отношеніи гигіены этого брака долженъ отнестись съ похвалой… Она дѣвушка идеально здоровая, мнѣ знакомъ ея организмъ, дастъ много здоровой неиспорченной крови потомству, если такое произойдетъ. Поздравляю! Вашу руку.

Докторъ протянулъ Сухумову черезъ столъ руку.

— Но позвольте, докторъ! Вѣдь она еще не дала своего согласія! — вскричалъ Сухумовъ. — Долженъ вамъ сказать, что я уже сдѣлалъ ей намекъ насчетъ этого, даже не намекъ, а прямо спросилъ, пошла-ли бы она за меня замужъ, еслибы я сдѣлалъ ей предложеніе, но она приняла мой вопросъ за дерзкую шутку, за насмѣшку. Даже оскорбилась, заплакала и ушла. Ушла прямо обидѣвшись, жестоко обидѣвшись. И вотъ я теперь въ отчаяніи: не знаю, какъ поправить дѣло и… и прошу вашего совѣта.

— Какой вздоръ! Развѣ она можетъ отказаться! — воскликнулъ докторъ. — Вѣдь вы для нея такая партія, какая ей не могла и во снѣ сниться. Тутъ что-нибудь не такъ. Когда это было?

— Вчера.

И Сухумовъ съ мельчайшими подробностями разсказалъ доктору, какъ было дѣло.

Докторъ выслушалъ разсказъ Сухумова внимательно, покачалъ головой и сказалъ про Раису:

— Дѣвушка эта — кладъ. Простоты она необычайной и я не понимаю, зачѣмъ вамъ съ ней такія хитросплетенныя рѣчи понадобились. Съ ней нужно было говорить совсѣмъ просто.

— Каюсь, докторъ, жестоко каюсь, но вѣдь ужъ что было, того не вернешь, — отвѣчалъ Сухумовъ. — Со вчерашняго дня я въ отчаяніи, что все это такъ произошло.

— Отчаиваться нечего, потому что, я увѣренъ, дѣло тутъ поправимое. Поѣдете къ Тиховздоховымъ на погостъ и просто, безъ прикрасъ и вывертовъ, съ ней объяснитесь. Она будетъ видѣть, что намѣреніе ваше твердо, непоколебимо относительно женитьбы и съ восторгомъ протянетъ вамъ руку. Вѣдь не можетъ-же быть, чтобы она не увидѣла здѣсь своего счастія. А произошло все это отъ ея опять-таки необычайной скромности.

— Вы думаете? — шепталъ обрадованный и совсѣмъ расцвѣтшій Сухумовъ.

— Конечно же… А этотъ ея наивный поступокъ долженъ только удорожить ее въ вашихъ глазахъ. Вы только подумайте, какая скромность! Вѣдь это все изъ скромности.

Рѣшено было, однако, такъ, что Сухумовъ, поѣдетъ не сегодня къ Раисѣ, а завтра въ Крещенье.

— Неудобно сегодня, хоть-бы и подъ вечеръ поѣхали! — говорилъ докторъ. — что вамъ за охота нюхать у нихъ кухонный запахъ варящейся кислой капусты и постнаго масла? Отца Рафаила не будетъ до ночи дома. Да и семьѣ-то не до того… Ни васъ принять съ почетомъ, ни угостить чаемъ. Застанете неизмѣнное наканунѣ большого праздника поломойство.

И отцу Рафаилу докторъ совѣтовалъ ничего объ этомъ не говорить раньше объясненія съ Раисой, когда тотъ явится къ нему сегодня съ крестомъ и святой водой.

— Зачѣмъ? Съ какой стати его предупреждать и въ это дѣло ввязывать? — разсуждалъ докторъ. — Переговорите съ Раисой, рѣшите, тогда и объявляйте семьѣ. Пусть они ахаютъ и охаютъ во всю и звонятъ по уѣзду. Вѣдь ваша женитьба заставитъ говорить весь уѣздъ.

Сухумовъ согласился съ докторомъ.

Позавтракавъ вплотную, докторъ уѣхалъ, сказавъ на прощанье:

— Ну, счастливо вамъ… Но все-таки увѣдомьте о благополучномъ результатѣ. Неблагополучнаго, по-моему, не можетъ быть.

— Самъ пріѣду сообщить, если все кончится хорошо. Съ ней вмѣстѣ пріѣду, — весело проговорилъ Сухумовъ, крѣпко пожимая руку доктора.

Часу во второмъ съ колокольни сельской церкви стали звонить. Слабый звонъ небольшого колокола еле доносился до Сухумова, но онъ все-таки услышалъ его.

«Служба идетъ, а Раиса поетъ на клиросѣ… - подумалъ онъ и миловидный образъ ея замелькалъ передъ его глазами. Его такъ подмывало ѣхать въ церковь, чтобы увидать Раису, но онъ удержался. — Завтра, завтра», — повторялъ онъ мысленно.