Александр Ромашкин - Мемуары

Для выполнения своего хитроумного замысла генерал Каппель сформировал в своем корпусе полк из отборных кадетов. Типичная психическая атака выглядела следующим образом: расфуфыренные по полной парадной форме кадеты выстраивались в редкую цепь (ни в коем случае не в плотные колонны!) и четким строевым шагом, под барабаны, в быстром темпе надвигались на наши позиции. Целью такой атаки было не запугать или морально подавить противника, как это сейчас представляют, а именно раздразнить его и вызвать на преждевременный огонь. Красные командиры строго-настрого приказывали подчиненным не стрелять без команды - подпустить поближе, - но у солдат так и чесались руки выбить из шеренги хотя бы одного-двух, чтобы нарушить нанавистную буржуйскую эстетику. А после того, как раздавался первый преждевременный выстрел по "психическим", не выдерживали и все остальные - начиналась пальба по отдаленным мишеням, эффективность которой приближалась к нулю. Когда каппелевцы, наконец, подходили на расстояние прицельного выстрела, у красных просто-напросто кончались патроны, и им больше ничего не оставалось делать, как разбегаться, а "благородные золотопогонники" хладнокровно расстреливали их в спину.

Командир с комиссаром были просто в бешенстве. Два дня шло заседание штаба, на котором решалось, как бороться с гнусными "психами". Наконец, вашего покорного слугу осенило: я предложил провести психическую контратаку. Василий Иванович сразу почуял, что это стоящая идея - интуиция у него была отменной.

И вот настал решающий день. На рассвете 9 июня белые начали психическую атаку у деревни Новые Турбаслы. Все как положено: надраенные какарды, аксельбанты, барабаны и прочие причиндалы. Но каково же было их удивление, когда со стороны позиций противника навстречу им печатным строевым шагом вышли с баяном не менее "психические" красноармейцы! Тут уже было не до эстетики: как в деревенском кулачном бою, стенка шла на стенку. Передняя шеренга беляков дрогнула - видать, ноги у них слегка подкосились при виде коренастых крестьян с тяжелыми кулаками. Началась настоящая психическая дуэль - у кого первого не выдержат нервы. Но надо отдать должное и белым, и красным: никто не повернул обратно - и то сказать, все мы там были русские люди, а упрямство у нашей нации в крови, как известно.

Строевой шаг, правда, до конца выдержать не удалось: метров за двадцать нервы все-таки с обеих сторон сдали - и понеслись друг на дружку, как настоящие психи. Такая каша заварилась, почище ледового побоища. Сперва кулаками махали, типа до первой крови, но после первой крови не остановились, а только распалились и схватились за штыки и кортики.

Командиры, те, что при шашках были, и вовсе озверели - махали по кругу без разбору, только свист стоял в воздухе. Вот это и был момент истины, суть бытия в голом виде, без всяких философских прикрас и мистического тумана. Горящие глаза и запах крови. А остальное как бы в тебе самом, но где-то далеко, то ли в прошлом, то ли в будущем, а сейчас и здесь - только кровь и блеск глаз. Смерти нет - смерть будет потом. И все равно, своя или чужая. Это все равно, главное - потом...

Внезапно во мне что-то хрустнуло, и я повалился. В нос ударила горечь полыни, а перед глазами разошлись красные круги... Когда я очнулся в тыловом лазарете, то мне сказали, что у меня перебита клинком ключица и перерезано шейное сухожилье. Голова и плечи были в гипсе. Но мы победили... Хотя, это было уже не так важно - главное, я остался жив!

Это было поистине чудо - чувствовать себя живым после такой рубиловки. И все же мы победили... Вечером 9 июня Уфа была окончательно занята нашими войсками. За это сражение все девять полков дивизии были награждены Почетными Красными Знаменами ВЦИК, а сама дивизия вошла в легенду.

С уфимским лазаретом связано одно приятное воспоминание моей жизни: я стал там мужчиной. Мою первую женщину звали Зухра Хасанова. У нее была тяжелая судьба: в одиннадцать лет ее продали за калым в байский гарем, где она, ожидая своей очереди, встречалась с мужем всего раз в месяц, и только революция дала ей возможность сбросить паранжу и полностью раскрыться. В красном лазарете ее жизнь повернулась на 180 градусов:

теперь она сама была окружена мужчинами, как когда-то ее несознательный феодальный муж - наложницами. Бросив вызов буржуазной морали, одна из первых комсомолок Башкортостана открыто удовлетворяла потребности раненых красноармейцев в любви. В нашей палате на двадцать человек это называлось "вечерний обход": Зухра по очереди ложилась в койки бойцов, стараясь не обделить вниманием даже тяжелораненых. Начальник лазарета был в курсе таких "процедур", но мудро считал, что солдаты от этого только быстрее идут на поправку. Эта хрупкая, но чрезвычайно горячая и выносливая девушка научила меня многим секретам любви, чему я ей до сих пор благодарен. Хотел было сказать: "Зухра, если прочтешь эти строки, то отзовись", - но вспомнил, что даже если она и жива, ей под сто лет.