Александр Блок - Из записных книжек и дневников (фрагменты)

Мы кончили обедать, пришел Серг. Серг. Петров, назвавший себя на карточке и на сборнике стихов "Грааль Арельский", что утром (когда он передал карточку) показалось мне верхом кощунства и мистического анархизма. Пришел - лицо неприятное, провалы на щеках, маленькая, тяжелая фигурка. Стал задавать вопросы - вяло, махал рукой, что незачем спрашивать, что выходит трафарет, интервью. О нем днем говорил мне Георгий Иванов, но он не такой (как говорил Георгий Иванов). Бывший революционер, хотел возродить "Молодую Россию" 60-х годов, был в партии (с<����оциал>. р<����еволюционеров>.), сидел в тюрьмах, астроном (при университете), работает в нескольких обсерваториях, стрелялся и травился, ему всего 22 года, но и вид и душа старше гораздо.

Не любит мира. "Люди не понимают друг друга". Скучно. Есть Гамсуновское. Уезжает, живет один в избушке, хочет жить на Волге, где построит на клочке земли обсерваторию. Зовет меня ночью в обсерваторию Народного дома смотреть звезды. Друг Игоря Северянина. Принес сборник стихов. "Азеф нравится - сильный человек", - нравился до тех пор, пока не стал "просить суда". Его пригнула к земле вселенная, звездные пространства, с которыми он имеет дело по ночам. Звезды ему скучны (в науке разуверился, она - тоскливое кольцо, несмотря на ее современное возвращение к древности), но "красивы" (говорит вместо "прекрасны"). "Бога не любит".

4 декабря*

Наталия Николаевна, я пишу Вам бесконечно усталый, эти дни - на сто лет старше Вас. Пишу ни о чем, а просто потому, что часто, и сейчас, между прочим, думаю о Вас и о Ваших письмах, и Ваша нота слышится Мне.

В душе у меня есть темный угол, где я постоянно один, что иногда, в такие времена, как теперь, становится тяжело. Скажите, пожалуйста, что-нибудь тихое мне - нарочно для этого угла души - без той гордости, которая так в Вас сильна, и даже - без красоты Вашей, которую я знаю.

Если же Вы не можете сейчас, или просто знаете о себе, что Вы так еще молоды, что не можете отрешиться от гордости и красоты, то ничего не пишите, а только так, подумайте про себя, чтобы мне об этом узнать.

* Черновик письма к Н. Н. Скворцовой. 1912

13 января

Пришла "Русская мысль" (январь). Печальная, холодная, верная - и всем этим трогательная - заметка Брюсова обо мне. Между строками можно прочесть: "Скучно, приятель? Хотел сразу поймать птицу за хвост?" Скучно, скучно, неужели жизнь так и протянется - в чтении, писании, отделываньи, получении писем и отвечании на них) Но - лучше ли "гулять с кистенем дремучем лесу")<...>

Собираюсь (давно) писать автобиографию Венгерову (скучно заниматься этим каждый год). Во всяком случае, надо написать, кроме никому не интересных и неизбежных сведений, что "есть такой человек" (я), который, как говорит 3. Н. Гиппиус, думал больше о правде, чем о счастьи. Я искал "удовольствий", но никогда не надеялся на счастье. Оно приходило само и, приходя, как всегда, становилось сейчас же не собою. Я и теперь не жду его, бог с ним, оно - не человеческое.

Кстати, по поводу письма Скворцовой: пора разорвать все эти связи. Все известно заранее, все скучно, не нужно ни одной из сторон. Влюбляется, или даже полюбит, - отсюда письма - груда писем, требовательность, застигание всегда не вовремя; она воображает (всякая, всякая), что я всегда хочу перестраивать свою душу на "ее лад". А после известного промежутка - брань. Бабье, какова бы ни была - 16-летняя девчонка или тридцатилетняя дама. Женоненавистничество бывает у меня периодически - теперь такой период.

Если бы я писал дневник и прежде, мне не приходилось бы постоянно делать эти скучные справки. Скучно писать и рыться в душе и памяти, так же как скучно делать вырезки из газет. Делаю все это, потому что потом понадобится.

17 апреля

<...> утверждение Гумилева, что "слово должно значить только то, что оно значит", как утверждение - глупо, но понятно психологически, как бунт против Вяч. Иванова и даже как желание развязаться с его авторитетом и деспотизмом. <...> В. Иванову свойственно миражами сверхискусства мешать искусству. "Символическая школа" - мутная вода. Связи quasi*-реальные ведут к еще большему распылению. Когда мы ("Новый путь", "Весы") боролись с умирающим, плоско-либеральным, псевдореализмом, это дело было реальным, мы были под знаком Возрождения. Если мы станем бороться с неопределившимся и, может быть, своим (!) Гумилевым, мы попадем под знак вырождения. Для того чтобы принимать участие в "жизнетворчестве" (это суконное слово упоминается в слове от редакции "Трудов и дней"), надо воплотиться, показать свое печальное человеческое лицо, а не псевдо-лицо несуществующей школы. Мы русские.<...>