Александр Амфитеатров - Притворщик Матвей

— Если ты сдѣлаешь это, Матвѣй, сдѣлаешь все, что обѣщаешь, — стану я твоимъ ученикомъ, а ты будь мой наставникъ и учитель. Быстро шагаешь ты въ грѣхѣ, и самому чорту за тобою не угнаться.

Къ дамѣ Іолантѣ приходитъ Матвѣй, и страсть ей свою открываетъ.

— Благодарю васъ, отецъ Матвѣй, благодарю за ваши гнусныя рѣчи! Когда бы не ваши морщины, не ваша лысая голова, — приказала бъ я бить плетьми до костей ваше старое тѣло.

Смѣялся дьяволъ въ тотъ день; до крови кусалъ Матвѣй себѣ губы.

— Когда не досталъ я любви, то мщенья достать сумѣю! Тайну Іоланты я знаю: пасынка любила она, прекраснаго, кроткаго принца Карла. Вотъ у меня письмо ея руки — отвѣтъ на любовное посланье. Хоть нѣтъ между ними грѣха, — горе имъ! отмщу за себя: письмомъ погублю ихъ обоихъ.

Къ дамѣ Іолантѣ онъ идетъ и униженно проситъ прощенья.

— Охотно прощаю вамъ, отецъ Матвѣй, потому что не своею волею впали вы въ грѣхъ, а соблазномъ нечистаго духа.

Бѣлую руку она протянула ему и, цѣлуя бѣлую руку, ядъ подбросилъ Іолантѣ Матвѣй — смертный ядъ, разящій, какъ громомъ.

Послѣ онъ къ принцу пошелъ и засталъ его спящимъ:

— Взгляните, сказалъ онъ слугамъ, какъ принцъ Карлъ блѣденъ и страшенъ. То не естественный сонъ: то дѣло тайной отравы. Откровенье имѣлъ я сейчасъ: извели принца недруги ядомъ. Разбудите его — я дамъ ему святой воды: быть можетъ, не поздно еще, — и ядъ она обезвредить.

Сильно смущенъ былъ принцъ Карлъ, растерялись вѣрные слуги. Покорно принялъ онъ отъ Матвѣя граненый бокалъ — и залпомъ его опорожнилъ. Не святая вода въ бокалѣ была, а вода изъ садка, гдѣ три дня жила ядовитая жаба. Выпилъ принцъ — и худо стало ему. Упалъ онъ на кровать, посинѣлъ, содрогнулся и умеръ.

Горько заплакалъ притворщикъ Матвѣй, разбилъ бокалъ о земь, истопталъ ногами стекло, а самъ причитаетъ:

— Горе мнѣ, я пришелъ слишкомъ поздно!..

— Скажи мнѣ, государь! Скажи, славный графъ Робертъ! что сдѣлаешь ты тому, кто лишилъ тебя наслѣдника престола?

— Богомъ всемогущимъ клянусь! Когда бы узналъ я подлеца, живымъ бы спалилъ его въ смоляной бочкѣ.

— Знай же, Робертъ: принца сгубила жена твоя, дама Іоланта отравила наслѣдника трона. Нечистой любовью пылала она — и не встрѣтила въ принцѣ отвѣта. И злая ненависть смѣнила любовь: стало Іолантѣ тѣсно съ Карломъ на свѣтѣ. Мстя за обиду, она отравила его — вчера, за ужиномъ, въ похлебкѣ съ бобами.

— Отшельникъ Матвѣй! страшныя вещи ты говоришь, Если ты лжешь — отъ маковки до пятъ сдерутъ съ тебя кожу.

— Не лгалъ я отродясь, графъ Робертъ, и теперь мнѣ лгать не пристало. Вотъ письмо Іоланты, гдѣ пишетъ она о грѣшной любви. Обыщи ее — ядъ ея съ нею.

Страшно разгнѣвался графъ. Зоветъ жену онъ къ допросу.

— Что у тебя въ мѣшкѣ, что ты на поясѣ носишь?

Склянку нашли въ мѣшкѣ, а въ склянкѣ ядъ, разящій человѣка, какъ громомъ.

— Это ль отрава, змѣя, которою сгубила ты нашего сына?

— Если умеръ вашъ прекрасный сынъ, то и мнѣ не жить больше на свѣтѣ. Но — Богомъ клянусь! не я отравила его, и откуда въ мѣшкѣ моемъ ядъ, — я не знаю… Неправо вы обвинили меня, и больше въ томъ вамъ позора, чѣмъ чести.

Вспыхнулъ яростью графъ Робертъ и схватилъ со стѣны оголовокъ коня боевого. Изъ стали оголовокъ былъ слитъ, сверкалъ золотою насѣчкой. Взмахнулъ оголовкомъ Робертъ и ударилъ графиню въ темя. Не пикнувъ, упала она: на четверо черепъ раскроился.

Въ этотъ день смѣялся Матвѣй, а дьяволъ отъ зависти съѣлъ себѣ губы.

— Ловкій ты малый, Матвѣй! такой ловкій, что и въ адъ тащить тебя страшно. Чего добраго, ты коварствомъ своимъ взбунтуешь моихъ чертей и самъ сядешь на мое мѣсто. Надо въ тройныя цѣпи тебя заковать, въ тройное посадить тебя пекло.

— Что за рѣчи повелъ ты, мессиръ Сатана? Я не хочу ихъ слышать: еще не близокъ срокъ договора.

— Близокъ онъ иль далекъ, а я приму свои мѣры.

— Какъ же ты примешь меня, Сатана, и какую назначишь мнѣ муку?

— Есть у меня мѣстечко въ аду — мой любимый, почетный уголъ. Направо — Каинъ горитъ, налѣво — Искаріотскій Іуда. Тебя же, премудрый Матвѣй, помѣщу я — какъ разъ въ серединѣ!..

1901

Дата, вѣроятно, относится къ источнику, откуда Berthoud заимствовалъ легенду, такъ какъ историческія дѣйствующія лица ея жили и дѣйствовали на сто слишкомъ лѣтъ раньше.

Робертъ III, прозванный Бетюнскимъ, потому что — прежде, чѣмъ стать графомъ Фландрскимъ — онъ былъ владѣтелемъ Бетюна. Онъ быль женатъ по первому браку на Катеринѣ Анжуйской, дочери Карла, короля Сициліи, родного брата Людовика IХ Французскаго, именуемаго Святымъ. Отъ руки Роберта погибъ въ битвѣ при Беневентѣ (1266) знаменитый Манфредъ Гогенштауфенъ, что и отдало королевство Сицилійское въ руки Карла Анжуйскаго.