Александр Амфитеатров - Умница

Баронесса — дама весьма мечтательная и великая фантазерка. — была тронута: колѣнопреклоненный милліонеръ показался ей чуть не «Антономъ Горемыкой»; она плакала о покойной Хромовой искренними слезами, какъ будто та была ея ближайшимъ другомъ, хотя никогда въ жизни не видала жену Романа Прохоровича въ глаза и даже впослѣдствіи не твердо помнила имя этой горько оплаканной quasi-подруги. Нынче баронесса говорила Насгѣ: «votre mère, cette petite chérie, ma toujours charmante Barbe»… а завтра другая сестра, маленькая Таня, слышала изъ устъ благодѣтельницы, что мамашу ее звали Еленой, Анной, Eudoxie и т. д., смотря по первому имени, пришедшему на память г-жѣ Траумфетгеръ. Воспитанницы были выгодны баронессѣ: Хромовъ кредитовалъ каждую дочь на десять тысячъ въ годъ и ни разу не спросилъ отчета у ихъ воспитательницы!.. Дочерей онъ навѣщалъ довольно часто и въ каждый свой пріѣздъ осыпалъ подарками чадъ и домочадцевъ траумфеттеровскаго семейства.

Дѣвушки горячо любили отца. Въ петербургскомъ большомъ свѣтѣ долго ходилъ разсказъ о томъ, какъ на одномъ изъ журъ-фиксовъ баронессы внезапно показалась на порогѣ гостиной богатырская патріархальная фигура Хромова, экстренно прибывшаго изъ Нижняго, и обѣ сестры, забывъ лоскъ аристократическаго воспитанія и своихъ изящныхъ кавалеровъ изъ дипломатическаго корпуса, бросились на шею старика съ самымъ искреннимъ и увы! — отчаянно тривіальнымъ восклицаніемъ: — Тятенька!

Когда Настѣ минуло восемнадцать лѣтъ, отецъ спросилъ се:

— Ну, Настасья, хочешь замужъ? Мигомъ тебя просватаемъ. Денегъ у насъ много, а баронесса найдетъ тебѣ жениха… Да еще какого: Рюриковича, съ четырьмя фамиліями!

Но Анастасія Романовна замужъ не хотѣла.

— Видите-ли, тятенька, — говорила она, — если я теперь пойду замужъ, то непремѣнно попаду въ ежовыя рукавицы, потому что я молода и еще мало, что видѣла. За купца, я, дѣйствительно, не хочу итти, а вся эта знать — народъ не дѣловой, мало практичный. Ну, вдругъ, вы умрете? — останется намъ съ сестрой вашъ капиталъ. Сама я не сумѣю съ нимъ справиться — придется либо довѣряться управляющимъ, либо благовѣрнаго припустить къ дѣлу. Неужто не жаль будетъ, что ваши денежки, нажитыя потомъ и кровью, прахомъ пойдутъ въ чужихъ — Богъ знаетъ какихъ — рукахъ? Нѣтъ, вы сдѣлайте вотъ что, тятенька: возьмите меня отъ Траумфеттерши, да. познакомьте со своимъ дѣломъ. Вы не смѣйтесь: я, хоть и женщина, а понимать могу — ваша дочь. А когда стану въ курсѣ дѣла, тогда посмотримъ, замужъ ли итти, подождать-ли: жениховъ у насъ, при нашемъ капиталѣ, не занимать стать… всегда успѣемъ!

Восхищенный старикъ расцѣловалъ дочь.

— Моя кровь! моя кровь! — самодовольно говорилъ онъ. — Спасибо! утѣшила!

Въ Нижнемъ Анастасія Романовна съ поразительной быстротой вошла въ «курсъ дѣла», и Хромову оставалось только разводить руками и радоваться за коммерческія и административныя способности дочки. Служащіе боялись ея контроля больше чѣмъ самого грознаго Романа Прохоровича. Анастасія Романовна держала себя со всѣми просто, товарищески, ласково, даже не безъ кокетства, а, между тѣмъ, часто послѣ самаго любезнаго, почти игриваго разговора съ нею, какой-нибудь управляющій конторой или главный приказчикъ стремглавъ вылеталъ со службы. Ея финансовый талантъ и инстинктивное пониманіе людей были по-истинѣ необыкновенны; вскорѣ Хромовъ настолько привыкъ къ руководству дочери, что смѣло брался за одобряемыя ею операціи, не колеблясь принималъ на службу рекомендуемыхъ ею людей и не имѣлъ случаевъ раскаяваться. Свой послѣдній пріобрѣтенный милліонъ Хромовъ откровенно приписывалъ участію въ своихъ дѣлахъ Анастасіи Романовны и часто говорилъ ей, глядя на нее умиленными глазами:

— Бисмаркъ ты у меня, Настя! Ухъ, какой Бисмаркъ! Дальше меня пойдешь! Большой ты корабль — большое тебѣ будетъ и плаваніе!

Въ 82-мъ году Хромовъ поѣхалъ въ Петербургъ навѣстить свою младшую дочь Таню, все еще проживавшую у Траумфеттеровъ; она на четыре года разнилась въ лѣтахъ съ Настей. Вскорѣ изъ Питера дряшла тревожная телеграмма: «Романъ Прохоровичъ разбитъ параличемъ, пріѣзжай»… Анастасія Романовна застала отца умирающимъ. Причиной удара было семейное несчастіе: Таня увлеклась однимъ опернымъ артистомъ и въ одинъ прекрасный день сбѣжала съ нимъ вмѣстѣ за-границу…

— Послушай, Настя! — говорилъ умирающій. — Таня мнѣ больше не дочь. Ты моя единственная наслѣдница. Я не хочу, чтобы мои трудовые рубли переходили въ развратныя руки. Я не проклялъ Таню, потому что родительское проклятіе вовсе губитъ человѣка, но требую отъ тебя, чтобы ты никогда, — слышишь ли? — никогда не видалась съ ней и ни однимъ грошомъ ей не помогла… Обѣщаешь?