Садовской Борис
Пшеница и плевелы
Борис Садовской
Пшеница и плевелы
Роман
Пожалуй, лучше всех о Борисе Александровиче Садовском (1881 - 1952) написал Ю. И. Айхенвальд в давней книге "Слова о словах" (1916). Критик отметил главные черты стиля писателя: тщательное и любовное воссоздание родной старины во всех ее мелочах ("умудренность в отошедшей жизни", как выразился в письме Садовскому Е. Я. Архиппов), некоторую ироническую остраненность, духовный консерватизм и мистический оттенок, разлитые во всем его творчестве.
"Мечты о былом для многих имеют неодолимо обаятельную прелесть, и многих тянет поглядеться в бездонный его колодезь: не мелькнет ли на дне собственный темный образ", - формулировал свое восприятие исторического жанра в 1906 году Садовской в статье "Чувство прошлого в поэзии графа А. Толстого". Все сказанное Айхенвальдом можно, в принципе, отнести к позднейшему творчеству Садовского, сохранявшему стилевое и идейное единство. Но изменился масштаб. "Былые мои интересы <...> перед нынешними то же, что горошина перед солнцем. Форма одна, но в содержании и в размере есть разница",- писал Садовской в декабре 1940 года К. И. Чуковскому.
Основанием для пересмотра и переоценки своей жизни и всего пути России стал страшный личный опыт, положившийся на кровавую русскую историю XX столетия. Осенью 1916 года тридцатипятилетнего писателя разбил паралич следствие сухотки спинного мозга из-за перенесенного сифилиса. Несколько месяцев спустя рухнула Российская империя. Для человека правых убеждений, "голубого монархиста", как именовал себя Садовской, катастрофа была почти апокалипсическая. Крах собственного тела и гибель России, совпавшие во времени, привели к тому, что Садовского дважды вынимали из петли. Попытки найти опору в Канте, Шопенгауэре, даже в антропософии ни к чему не привели. Спасение Садовскому дал не доктор Штайнер, а православие, чтение Библии и творений Святых Отцев, тщательное исполнение всей церковной обрядности.
Свои испытания Садовской принял не только как заслуженную кару за прошлые грехи, но и как следование "путем зерна", которое, по евангельскому изречению, "аще не умрет, не воскреснет".
Из дома родителей в Нижнем Новгороде Садовскому в конце 20-х удалось перебраться в Москву, где он поселился в подвале под алтарем Красной церкви Новодевичьего монастыря, превращенного в филиал Исторического музея. В упомянутом уже письме Чуковскому он сообщал:
"Я ходить не могу и руками владею не свободно; в остальном же сохранился. И только в этом году завел очки для чтения. Живу под церковью в полной тишине, как на дне морском. Голубой абажур впечатление это усугубляет. Встаю в 6, ложусь в 12. Женат с 1929 года и вполне счастлив. У нас четыре самовара (старший - ровесник Гоголя), ставятся они в известные часы и при известных обстоятельствах. Жена моя знала когда-то латынь и Канта, но теперь, слава Богу, все забыла. Зато и пельмени у нас, и вареники, и кулебяки! Пальчики оближете.
Радио осведомляет меня о внешней жизни по ту сторону Кресла".
Вяч. Вс. Иванов как-то заметил: "Есть мистический смысл во многих жизнях, но не всеми он верно понимается. Он дается нам часто в зашифрованном виде, а мы, не расшифровав, отчаиваемся, как бессмысленна наша жизнь. Успех великих жизней часто в том, что человек расшифровал спущенный ему шифр, понял и научился правильно идти". Садовской чувствовал это, стараясь понять высший смысл ниспосланных ему испытаний не для того, чтобы приспособиться к жизни, текущей за стенами монастыря, а чтобы "правильно идти". Он уверял Чуковского, что за годы болезни, проведенные "наедине с собой", приобрел такие внутренние сокровища, о каких и мечтать не смел. Отражение мучительного, но и благодетельного духовного опыта лежит на произведениях второй половины жизни Садовского, в том числе и на публикуемом романе "Пшеница и плевелы".
Фигура Лермонтова занимала Садовского давно. Еще в 1912 году он поместил в журнале "Русская мысль" статью "Трагедия Лермонтова", перепечатанную затем в третьем томе полного собрания сочинений М. Ю. Лермонтова под редакцией В. В. Каллаша (1914) и в слегка измененном виде под заглавием "М. Ю. Лермонтов" включенную в книгу Садовского "Ледоход" (1916). >
Художник и искусствовед Н. Г. Машковцев писал Садовскому об этой работе 6 августа 1912 года:
"От Вашей статьи о Лермонтове я в совершенном восторге. Может быть, потому, что она вполне совпадает с тем, что я думаю.
Читать дальше