Александр Саверский - Кровь

Старик окинул своих близких быстрым взглядом и убедился, что смелость вернулась в их сердца.

-- Ветер, стань сюда. Дочь моя, займи место левее этого круга, на большом кругу. Малыш, встань здесь.

Теперь они стояли равнобедренным треугольником, внутри которого находился самый младший из них.

-- Пернатый Змей, ты помнишь, что будешь делать после ритуала?

-- Да, деда. Мне нужно сесть в маголет. Пилот меня доставит на берег. Там я сяду на корабль со всем, что на нем есть, и поплыву.

-- Куда?

-- Старый капитан знает.

-- Что потом?

-- Потом мы окажемся в какой-то пещере. Пещера закрывается изнутри. Потом будет Потоп.

-- Дальше.

-- Через сорок лет я должен буду нажать рычаг. Рычаг мне укажет капитан. Пещера откроется. К этому времени я останусь один и снова поплыву.

-- Куда?

-- Капитан научит меня. Я должен буду взять с островов Атлантиды каких-то людей.

-- Не каких-то, а детей жрецов. Они будут тебе друзьями и помощниками.

-- Да, -- кивнул малыш.

-- А чем ты будешь заниматься в течение сорока лет? -- не унимался Серебряный Медведь.

-- Изучать книги. Они на корабле.

-- Отец, -- спросила Полная Луна, -- ты уверен, что в этой пещере хватит воздуха на сорок лет? Ведь с ним животные.

-- Я уже говорил тебе, дочь моя, что там будут и растения, -откликнулся отец. -- Над созданием пещеры работают уже пятьдесят лет.

-- А ты уверен в своих людях?

-- Это преданные мне жрецы Атлантиды. Она и погибнет последней, уже после Потопа. Прочь сомненья, дети мои! -- воскликнул он.

Ритуал начался.

3.

Я проснулся оттого, что кто-то пристально, в упор смотрит на меня, а взглядик этот весит не меньше пудовой гири. Сбросив остатки сна, я распахнул глаза, нанося ответный, телепатический удар. Ваза, стоявшая на шкафу, покачнулась, но больше ничего не произошло. Вот я удивился! Посмотрел вокруг, Василиса негромко поскребывала посудой на кухне, а в комнате, кроме меня, никого не было.

Подозревать вазу за попытку испепелить меня взглядом я не стал. Только хмыкнул про себя и сел на кровати, с удовольствием вспоминая прошедшую ночь.

Неожиданно я понял, что впервые за последнее время мне ничего не снилось. Зато я был бодр, а в голове поселилась давно желанная легкость. Встав, я накинул рубашку и уже собирался выйти на кухню, как мне показалось, будто за окном мелькнуло чье-то лицо.

Я посмотрел: там, конечно, никого не было. Зато я услышал детский голосок на улице, звавший какого-то Лешу.

Вот в чем дело! Вот кто меня разбудил! С облегчением я подошел к окну и посмотрел вниз, на песочницу. Маленькая девочка сидела прямо на песке и довольно громко и противненько голосила:

-- Ле-е-еша! Ле-е-еша!

Я опять повернулся в сторону кухни, но через мгновение снова посмотрел вниз. Это был не совсем обычный ребенок. Лет семи, в странной, совершенно несовременной одежде, девочка пристально смотрела прямо на окно, за которым стоял я, и монотонно выпевала мое имя. Я прижался носом к стеклу и уставился ей в зрачки (или это она уставилась в мои, а я ответил?). Так мы смотрели друг на друга не мигая, и тут до меня дошло, что она больше не канючит мое имя. По моей спине кто-то пробежал холодными лапками, заставив поежиться. Наваждение не проходило. Кто такая? Зачем? Что за дурацкие шутки? Только детей мне сейчас не хватало.

Я скорчил ей смешную рожу, но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она просто смотрела на меня, а в ее глазах был лютый голод. Ну и ну! Дом находится не так уж близко к песочнице. Почему она так хорошо меня видит, почему именно меня? Если это шуточки Кольского, то -- странные какие-то шуточки. При чем здесь дети? Нервы мне пощекотать? Но искать ради этого столь странного ребенка... Нет, что-то не так.

Я попытался сканировать мысли девочки. Ничего. То есть мысли там, может, какие-то и были, но увидеть мне их не удалось. Только фон -спокойный и упрямый, остренький такой, как и глаза -- две колючие вишенки.

Сделав усилие, я все же оторвался от окна и, умывшись, добрался, наконец, до Василисы.

-- Доброе утро, лапушка моя, -- поцеловал я ее за ухом, подобравшись сзади.

-- Привет! -- Она потерлась волосами об мой нос. -- Как спалось на новом месте?

-- Замечательно! И место понравилось, а ты -- без комментариев!

-- Как это без комментариев? -- возмутилась она. -- Я люблю, когда меня комментируют.

-- А-а, -- протянул я, -- ну тогда слушай. -- Я иногда импровизирую, но, вообще-то, мне это тяжело дается. Отступать, однако, было некуда, и я рискнул: -- Когда тридцать три богатыря нашли Василису Прекрасную...