Виктор Широков - Еще один шанс

Пригляделся, а это она и есть. Уже малиновые волосы в черный цвет перекрасила. Потому что моя мама сказала, что ей только брюнетки нравятся. А ещё у неё раньше ресницы были в колючках туши, так она сейчас вообще без всякой косметики оказалась. Прямо школьница. Моложе моей Ольги.

В общем, потом мы с ней в кино пошли, но про это я уже рассказывал.

Чувствую, Наташа ко мне привязалась, и главное очень серьезно относится. Я ведь ещё в первый вечер в ресторане ей про всех своих жен рассказал, про то, что очень хочу именно серьезных отношений, а не просто время провести. Кстати, она ведь как меня раскрутить прямо сразу могла бы, а она меня наоборот сдерживала, шибко кутить не давала и портвейн из горлышка пила с не меньшим удовольствием, чем "мартини".

Опять, значит, и во второй вечер у нас облом произошел. К ней никак нельзя, там две бабушки, не поймут. И у меня тоже полный дом: мать, дочь, сестра.

Не поймут тем более.

Решили мы начать с утра все по порядку. Перво-наперво надо было решить с её работой, ведь у Наташи и так много проблем, нельзя чтобы её ещё и уволили. Но продавать сейчас помидоры она тоже не могла, тем более что я через день должен был уехать, а мы ещё ничего и не успели.

Поэтому с утра мы на машине приехали на рынок. Наташиного хозяина не было. Телефона его ни она, ни другие не знали. Я снова купил водки, дал уже знакомым парням и попросил, чтобы одну бутылку они передали хозяину и успокоили его, что Наташа не потерялась, не болеет и через день будет работать ещё старательнее и все свои прогулы отработает.

И сразу же мы пошли в гостиницу "Пенза", но там, несмотря на мой загранпаспорт и на наличие её паспорта (кстати, Наташе оказалось 20 лет) номер пообещали только через два-три часа. Мы перешли наискосок и зашли в "Россию", там тоже был сущий бардак, номер сдавался только за 650 рублей, что мне, конечно, без разницы; я ведь говорил уже, что мужик я состоятельный, особенно по российским меркам, только вот переплачивать не люблю и к тому же мне одна горничная, подмигнув, успела сказать, что на её этаже пустуют два номера по 350 рублей.

Я с администраторшей и так, и сяк, а она ни в какую. Мол, есть в наличии лишь один номер, дорогой. Что делать! Я потребовал его показать.

Открыли, а там ещё три комнаты. Ну, куда мне три комнаты, если нам с Наташей за глаза одной.

Долго ли, коротко ли, сдалась администраторша; поняла, что я уперся, и уступила номер за 350 рублей. Только потребовала, чтобы мы его освободили к приходу поезда "Сура". Что мы, конечно, не только пообещали, но и выполнили. Нам и ночи вполне хватило.

А потом приехали к маме и всем остальным моим родственникам. Никто из них Наташу не узнал. Она ведь была не накрашена, волосы были черные, а все помнили ещё малиновые. Мама подумала, что я вообще другой девушкой увлекся.

А я прямо так и сказал, что люблю Наташу, но что мы обязательно себя проверим. Я должен через день лететь в Лондон, меня работа ждет, а Наташа пока будет изучать самостоятельно английский язык. Она способная. Я ей уже подарил словарь на 48 тысяч слов. Столько по жизни и не надо.

Телефона у неё нет, поэтому мы будем писать друг другу письма. Как в старое доброе время. И так мы лучше поймем друг друга.

Должно же мне, наконец, повезти. Наташа такая хорошая. Кстати, у меня же есть её фотография.

И Гоша достал из бумажника две цветные фотографии и одну черно-белую для паспорта. На одной блондинка в брючном полукисейном костюме была запечатлена в момент танца, прихотливо изогнувшейся в замысловатом па. На второй - две девушки сидели на диванчике, по буддистки поджав ноги. Длинные пряди черных волос обрамляли уже знакомое полноватое личико.

С верхней полки снова раздался голос Ольги. (Заслушавшиеся попутчики даже не заметили её возвращения). В нем была немалая доля сарказма.

И как вам наша красавица? Ей бы худеть и худеть.

Надо будет, похудеет, - сказал, как отрезал, Гоша. И снова обратился к "яппи" и большеголовому. Впрочем, чувствовалось, что "яппи" был ему чем-то приятнее. - А скажите-ка мне, знатоки книг и человеческих душ, может мне, по-вашему, повезти с Наташей? Неужели у меня нет шансов? И потом ей также надо дать шанс. Она ведь не шалава. Да, она успела настрадаться. Ей лет с десяти воспитывали бабушки, а мать тогда в тюрьме за разбой сидела. Наташа, кстати, тоже лет в 15 могла пойти по той же дорожке. Она рассказывала мне, как ловко она раскручивала приезжих, как со своими подружками обирали мужчин до нитки. Но ведь со мной-то она совершенно другая.