Василий Шукшин - Там, вдали

-- Иди домой. Давай очухаемся.

-- Подожди, Оля.

-- Нет, давай подумаем. Надо. Иди. До свиданья, -- Ольга повернулась и пошла в свою улицу. Шла скоро, не разбирая дороги. Она плакала. Это впервые за много-много лет. Она да-же не помнила, когда она последний раз плакала. Плака-лось, не могла успокоить себя и не могла понять: отчего же плачется-то?

На другой день Юрий рано утром пришел к Фонякиным.

Фонякин ругался по телефону в прихожей.

-- Здравствуйте.

-- Здравствуйте. Счас, минуточку... -- Фонякин выяснил наконец, сколько машин пойдет с рабочими на покос, по-весил трубку.

-- Ольга Павловна дома?

-- Ольга?.. Спит, наверно. Счас посмотрю.

Юрий остался в прихожей.

-- Идет, -- сказал Фонякин, проходя в кухню. -- Сади-тесь, пожалуйста.

-- Ничего, спасибо, -- Юрий подождал немного в при-хожей, потом вышел на крыльцо. Не заметил сам, как на-чал ходить по крыльцу туда-сюда.

Вышла Ольга в халате... Наступил тот самый момент, ко-торого оба, наверно, боялись и ждали. Сколько он про-должался, этот мучительный момент?.. Смотрели в глаза друг другу...

-- Я не умытая еще, -- словно оправдываясь, сказала Ольга. Сказала негромко.

Юрий шагнул к ней, взял за руки.

-- Оля...

-- Подожди, не надо. Не говори. Я сейчас... возьму поло-тенце.

-- Оля, я только хочу сказать...

Ольга, не слушая его, ушла в дом. Вышла она в легком ситцевом платье, которое очень бы-ло к лицу ей. На плече -- полотенце.

-- Оля...

-- Не надо! Ты же сказал. Я все поняла, Юра.

-- Я ничего еще не сказал. Я всю ночь думал...

-- Теперь ты торопишься. Не надо. Давай спокойно идти... Я тоже всю ночь думала.

-- Мы куда?

-- На речку. Купаться.

-- Я, кстати, там пиджак забыл вчера.

Ольга засмеялась.

Утро было на редкость прекрасное. Солнце выплыло из-за горы и всю землю затопило прозрачным теплым све-том. Все отсыревшее в ночной прохладе -крыши домов, заборы, деревья, -- все отходило теперь, чуть парило, изда-вало волнующе-свежий, резковатый запах подгнившей древесины, зелени, подсыхающей земли... Взошло солнце, и природа светло безмолвно ликовала. Человеку бы так!

-- Побежим? -- предложила Ольга. И первая побежала. Юрий побежал за ней следом.

-- Неудобно немного... Оль?! -- негромко крикнул он на бегу.

-- Учитель?.. За бабой с утра пораньше?! -- Ольгу взял та-кой смех, что она остановилась и долго хохотала, запроки-нув голову.

Юрий стоял рядом, улыбался, любуясь ею, такой же све-жей, здоровой, чистой, как само это утро.

-- Ты как это утро, Ольга, -- сказал он.

-- Милый ты мой, -- с нежностью сказала Ольга, по-гладила его мягкой, теплой ладошкой по голове, по ще-ке. -- Умненький мой. Малышечка моя...

Юрия обожгла такая неожиданно сердечная, неподдель-но-родная интонация и нисколько не обидело, что он "малышечка".

Пришли к реке. Пиджак Юрия лежал на берегу.

-- Купаться будешь? -- спросила Ольга, глядя на Юрия, готовая опять смеяться.

-- Я плавки не взял, -- простодушно сказал Юрий.

Ольга опять засмеялась: что-то смешно ей было сегодня, все смешно.

-- Сколько тебе лет, Юра? -- спросила она, раздеваясь.

-- А что? -- Юрий покраснел и всячески старался не вы-дать волнения, какое охватило его при виде ее полуоб-наженного тела.

-- А что?

-- Ну так. Сколько?

-- Двадцать шесть, -- он прибавил себе полтора года.

-- А мне -- двадцать девять, -- Ольга бросила платье на камни, распрямилась, чуть прогнулась назад, раскинула ру-ки. -- Двадцать девять, тридцать, тридцать пять, сорок -- все. Бабий век -- сорок лет.

-- Чепуха, -- счел нужным сказать Юрий, думая в это время: раздеваться ему или нет. И решил, что не нужно.

Ольга постояла над водой, глядя в нее, потом сразу ух-нула с головой вниз... Вынырнула, охнула и поплыла от берега, загребая одной рукой. Крикнула:

-- Хорошо! Обожгло всю!..

Юрий понимал, что не надо бы ему сейчас раздеваться -- показывать свое отнюдь не атлетического сложения тело, но и сидеть дураком на берегу, когда женщина купается, тоже как-то неловко. Он быстренько, пока Ольга была далеко, скинул одежду и тоже, как она, ринулся с головой в студе-ную воду. Действительно обожгло.

-- Плыви сюда!

Юрий поплыл было, но вернулся.

"Еще судорога, на грех, сведет", -- подумал он.

...Лежали на теплых камнях. Юрий нет-нет да невольно взглядывал на Ольгу. Молочно-белое, гладкое, крепкое те-ло ее все было в мелких светлых капельках и блестело под солнцем, как чешуйчатое.

"Такой я еще не видел", -- должен был признаться Юрий.

"Приедет Петр, наделает беды, -- думала в это время Ольга. -- Убьет кого-нибудь: меня или его".