Сергей Бояркин - Солдаты Афганской войны

А что быть командиром? - рассудил я про себя. - Не интересно, да еще и за других отвечай. Лучше постреляю вволю.

- Хорошо. Так и запишем... Следующий!

Формирование затянулось до самого вечера. Как только взвод полностью набирался, его уводили в баню. Наша очередь подошла, когда уже стало темнеть.

У бани возле нас все время крутилось несколько сержантов. И стоило офицеру отойти, как они подходили и спрашивали сигареты, деньги:

- Помоешься, отдам все обратно. Ты что, МНЕ не веришь? Не бойся! Больно мне нужны твои рубли!

Мало кто им доверился и прятали свои кровные в своих личных вещах. Дождавшись, когда из бани выйдет предыдущий взвод, мы оставили личные вещи прямо на траве перед баней и зашли в раздевалку.

- У себя из одежды ничего не оставлять, - предупредил офицер. - Хранить ее два года никто не будет. Все бросайте в кучу на выброс. Кто хочет выслать вещи домой - пакуйте сейчас же в посылку.

Все стали бросать свои лохмотья в кучу на утилизацию. Более-менее порядочные вещи, чтобы никому не достались, приставленный солдат рубил топором или рвал на части. Нашелся только один-единственный из всего взвода, который проявил принципиальность и решился отослать свою одежду домой. Ему выдали ящик, и он, не реагируя на ехидные приколы и шуточки, положил туда все, что на нем было, вплоть до трусов, и заколотил посылку гвоздями.

Стоящий в раздевалке солдат проводил дезинфекцию. Он макал конец палки, к которому крепилась тряпка, в какой-то вонючий белый раствор и с полным безразличием тыкал ей каждому по очереди под мышки и между ног. Продезинфицировавшись, мы заходили в моечную, откуда веяло влагой и такой прохладой, что мурашки забегали по всему телу. Была только холодная вода, и мы, наспех облившись из тазов и смыв с себя недельную грязь и этот мерзкий раствор, спешили обратно в раздевалку. Туда уже принесли и побросали стопками новое обмундирование. Каждый взял себе комплект. Выбирать тут было особо нечего: форма была единого образца - 50-52 размера. Таких богатырей среди нас были единицы, а на большинстве она просто висела. Я был весьма удручен тем, что это был не десантный комбез цвета хаки с высокими ботинками, а самые обычные кирзовые сапоги и самое обычное хэбэ, в которой всюду на стройках вкалывали стройбатовцы. Выйдя из бани, многие обнаружили пропажу личных вещей.

- У меня деньги пропали! - возмутился один.

- Кто сигареты взял? - загундел другой.

Лопухи, отдавшие деньги на хранение сержантам, теперь не могли их найти - сержанты бесследно испарились, а крикунов тут же осадили:

- А кто вам разрешил разговаривать? А-а? Или напомнить, что уже находитесь в армии? А деньги и старое шмутье вам теперь ни к чему - все, что положено, получите казенное!

И вот нас привели в казарму. От серых стен и длинных рядов двухъярусных коек веяло тоской. Мне стало не по себе. Глядя на эту унылую обстановку из идеально заправленных коек, на которые сразу же было запрещено садиться, я вдруг осознал: - Не будет здесь ни дней рождений, ни других праздников и вообще никаких развлечений: ни преферанса, ни дискотек, ни девушек - не будет НИЧЕГО! На душе стало тоскливо и гадко, будто кто-то меня по-крупному надул.

С этого момента все мы стали курсантами учебного центра, или проще - "курками". Первым делом нам сказали подготовить форму: пришить погоны, петлицы, воротнички, ввернуть эмблемы; и, получив нитки и иголки, мы принялись за дело. Потом в консервной банке принесли разведенную хлорку, и каждый на своем кителе, брюках, берете, ремне и сапогах стал спичкой вытравливать номер своего военного билета. Кто завершал метить казенное добро, ложился спать. Уже было около четырех часов ночи. Погружаясь в сон, я еще сладко подумал: "Легли поздно, значит, подъем отложат до .!%$ ".

Однако утром, за полчаса до общего подъема, меня и еще трех курков, причем довольно бесцеремонно, уже расталкивал сержант:

- Подъем! Быстро! Работа есть!

Не было и шести часов, а мы еще сонные уже кидали лопатами мусор из переполненного отходами старого автомобильного прицепа в кузов подъехавшей машины. Это было не простое занятие: упрямый мусор не хотел цепляться лопатой, так как там был смешан разнообразный хлам: тряпки, палки, остатки пищи, где гнездами кишели жирные белые черви, - к тому же еще его надо было перекинуть через высокий борт кузова, поскольку тот не опускался.

Остальным куркам тоже не удалось понежиться в постелях: за работой мы видели, как в одних трусах и сапогах они дружно выбежали на зарядку.