Сергей Бояркин - Солдаты Афганской войны

Наконец время подошло.

- Все! Ровно тридцать минут! Вставай!

Подняться самостоятельно Иванов уже не мог. Мы взяли его за руки и подняли как каменного истукана. Стряхнув с тела снег и накинув на него дубленку, мы вернулись в общагу. В комнате от тепла Сергея начало трясти как в лихорадке. Но помаленьку тело успокоилось, и он заснул.

Наутро мы с Рожковым вовсю кашляли и шмыгали носами, тогда как у Иванова на щеках горел молодецкий румянец, он был бодр и здоров. Сомнений не было - любая медицинская комиссия констатировала бы, что Иванов к выполнению священного долга годен.

Через день Иванов значительно усложнил задачу, произведя минутное погружение в прорубь на Обском водохранилище. Для страховки, чтобы он не ушел под лед, его перевязали веревкой и держали за концы. Однако и погружение в ледяную воду также не оправдало себя: испытания холодом только закаляли организм призывника, не оставляя никаких шансов стать обычным больным человеком.

В поисках тяжелого заболевания Иванов даже пробовал отравиться конторским клеем, но также все без утешительных результатов: хотя поначалу живот обнадеживающе скрутило, но уже на следующий день, надолго засев в туалете, все прочистилось естественным образом. Неудачей также закончилась и попытка сломать себе руку: хотя Рожков и бил тяжелым дрыном по-товарищески и от души, но кость даже не треснула.

Осознав, что наскоком такие серьезные дела не делаются, и одного даже очень большого желания недостаточно, Иванов на несколько дней засел в самую большую научную библиотеку города где, набрав медицинских книг, стал внимательно изучать симптомы и течение болезни при сотрясении мозга. Подковавшись теоретически, он решился осуществить дерзкий план на практике.

И вот поздно вечером Иванов с Рожковым направились в центр Академгородка. Там красовалась, перемигиваясь гирляндами-лампочками, новогодняя елка. Рядом с ней находилась высокая ледяная горка, с которой в дневное время каталась детвора.

По пути, чтобы сделать подходящую травму, Иванов хорошенько двинул головой о кирпичную стену торгового центра.

- Чуть череп не расколол, - прощупывая макушку пожаловался Сергей. - Кажись, что-то есть... Вот шишка .!` '." + al. Иди вызывай скорую!

Рожков зашел в телефонную будку, набрал "03" и, подделывая свой голос под взволнованный, затараторил:

- Здесь человеку плохо... Лежит.. У горки возле торгового центра... Не знаю. Видимо катился с горки и упал.

Когда появилась скорая, Иванов лежал без движений, изображая бессознательное состояние. Его загрузили в машину и увезли в больницу.

Почти каждый день мы приходили проведать "больного". Забившись в дальний угол коридора, мы курили и смеялись, слушая как Иванов морочит головы ничего не подозревающим врачам, как он втихаря выбрасывает все прописанные таблетки, порошки и микстуры, как ему каждый день колют уколы.

- Терпи, - подбадривали мы Иванова. - Отступать уже некуда! Другие, вообще, месяцами в психушке проводят косят под "дураков".

- Точно! Главное, чтобы признали дебилом - тогда и универ кончить можно!

- А как же - наука требует жертв!

Иванов пролежал в больнице недели три, а потом долго и настойчиво ходил в поликлинику с жалобами на головные боли. И как венец его стараний уже к майскому призыву он получил долгожданный "белый билет".

...Часа через два бутылки опустели. Приятели веселой толпой подняли меня на руки и как героя понесли по коридору из общаги:

- Э-э! Не так, не так! Неправильно несем! Разворачивай! Ему так не видно! Надо ногами вперед!

С шумом и хохотом вынесли мое тело из дверей общежития ногами вперед. На крыльце поставили на землю:

- Пиши нам, если парашют раскроется! Не забывай!

- Конечно, напишу! Ну, до встречи через два года! - и, крепко пожав всем руки, я заспешил на автобусную остановку.

ДОРОГА В АРМИЮ

Не забуду эту дату,

день, когда я стал солдатом.

(Из альбома солдата)

5 мая 1979 года. Вся семья поднялась рано утром. Недовольно ворча, мать возилась на кухне и собирала в сумку съестное, а отец, взяв ручную машинку, приступил к стрижке. Тогда было модно носить длинные волосы, чуть ли не до плеч, и я не отставал от моды. Но машинка стригла плохо, и потребовалось около получаса, прежде чем уши увидели свет, а голова превратилась в щетинистую тыкву.

Время уже поджимало. Наспех в нервозной обстановке поели и вместе с родителями и братом на трамвае поехали на сборный пункт. Родители были злые и все время меня ругали: