Андрей Скалон - Красный бык

- А собственно говоря, чем я могу помочь? - Холодов развернулся на стуле и посмотрел на старуху.

- Забить его хотят, а он не дается, ярый больно. На Сергея-пастуха кидается, он уж вовсе бояться стал. Вчерась день-деньской его гоняли, никак загнать не могли, все по ельнику кружает. Как дикой стал, к стаду уж не подходит. И то ладно, бабы с дойкой ходить боялись.- Старуха замолчала и пристально уставилась на вилку с куском яичницы.

- И все-таки я не понимаю, что от меня требуется.

- Вот и решили мужики сдать его в чайную да в центральную бригаду в Ново-Солнечное, на харч городским.

- Наверное, ружье?

- Ружье, ружье им надо. А то из мелкопульки вчерась в него стреляли, и ничего ему. Как об стену горох! - старуха постучала темным кулаком о печь: - Как об стену горох!

- Действительно, ему малопулька - что слону дробина.

- Точно так, вблизи можно, говорят, если попасть в убойно место. А подходить боятся, ярый. С вашего ружья сразу лягет. Утресь слышала, как вы на озере бахнули - это какая же страсть-то должна быть в ем,- с простодушной деревенской хитростью польстила старуха. Она проворно убрала со стола.- И бык-то, господи, дорогой да ладный. Истинно слово, напасть кака-то,- смахнула крошки со стола и вышла во двор.- Цып-цып-цып!

Холодов достал рюкзак и вынул из него шесть патронов - три с картечью и три с пулями. Пули ему еще никогда не приходилось применять на охоте. Им было года два, он пристреливал их по смолистому пятну на сосне - свинец мял сочную белую твердь. И еще несколько раз стрелял просто так, по телеграфным столбам - удар отдавался низким гудением столба, перезванивали струны проводов, по бурундуку - бурундучью жизнь как сдуло, только на ветках, позади, метрах в двух, повис кусочек шкурки с мясом. Так просто стрелял, для пробы, для уверенности, что это действительно смерть. Любил Холодов эти патроны с пулями. Из десятка заряженных остались три, и он возил их с собой, всегда вставлял их в патронташ на специально отведенные места - три крайних слева. Вид их сразу заставлял работать воображение. Бегущий огромный зверь, и вспыш-ка мужества в груди, и лихорадка движений, и выстрелы - два, друг за другом, округло обрублен-ные,- и победа над зверем, безграничная, растаптывающая побежденного победа. К этой прият-ной картине скользнули было мысли Холодова, но насладиться ею Холодову мешало едва слышное дыхание старухи за занавеской. Он подержал еще патроны в руке, с удовольствием ощущая их тяжесть; тупо смотрели на Холодова темные жаканы.

Снова завозилась за занавеской старуха, вышла в горницу. Холодов положил патроны на стол. Старуха со спины оглядела Холодова, цепким глазом приметила патроны на столе и вышла - суматошно захлопали крыльями куры, изгоняемые из сеней.

На крыльце послышались шаги, и в комнату, скрипя протезом, вошел Колесов, за ним старуха.

- Проходи, Веня, проходи. Дома уже, дожидаются.

- Здравствуйте! С полем, однако, нет ли? - заговорил бригадир, протягивая сухую корявую руку, садясь на стул, который ему подставила старуха. Вытянул протез и достал из кармана папиросы.- Что, ноги и время? Ну и не беда, главное - отдых, на лоне, так сказать.- Протянул пачку.- Не курите? И правильно. А я смолю, жена ругается, а смолю.- Увидел на столе патроны с пулями.- А, стало быть, знаете, зачем наша общественность к вам обратиться хотела! - протянул руку, взял патроны, полюбовался, взвесил в руке.- Это да, это тебе не малопулька! Так дадите нам вашу пушку? Уж и не знаем, что делать, хоть Егорова с центральной усадьбы вызывай, милицию нашу, да он тоже, как я, поковырянный. А револьвер не дает, звонил я ему. "Не могу,- говорит, устав запрещает",- а то я сгонял бы за револьвером.

- А кто стрелять будет?

- Это заставим, найдем. Я бы сам взялся, да нога вот! - он пнул здоровой ногой протез.

- Война?

- Она!.. С нее и калека до сей поры, никак новая не растет. Уж не до охоты тут, хоть и раньше не охотничал, а теперь и подавно. В избе ино места не нахожу, как к перемене погоды. Не человек, а барометр!

- Раны болят? - Холодов даже поморщился на себя за откровенное равнодушие, которое прозвучало, вылилось наружу и которое он не успел спрятать, но тут же в голове мелькнуло успокаивающе: "Да не поймет. Мужик".

- У меня не только нога, я весь сшитый, осколки вынимали, а один так и вынуть не смогли, у пленки у жизненной, он-то и барометр.

- Вам лечиться надо. Грязи, наверное, какие-нибудь помогают.

- Лечился я. Толку нет. Видно, кроме работы, и лекарства дельного не найдешь. Ей-богу, не работай, да лежи, да лечи его, гада, так давно бы по мне поминки были. А так намаесся, наоресся, и, смотришь, днем будто бы не болело.