Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

Разногласие двух друзей детства, так очевидно выразившееся в свидании во время похода, покровительственный, поучающий тон, который принимал Борис с своим приятелем, и немного может быть то, что Борис, только один раз бывши в деле, получил наград больше, чем Ростов, и обогнал его по службе, делали то, что Ростов, не признаваясь в том, не любил Бориса, тем с большей силой, чем больше прежде он с ним был дружен. [2679]Он, улыбаясь, как бы шутя, но внимательно следил за выражением лица сестры в то время, как сделал ей этот вопрос. [2680]

— Вот глупости, — сказала Наташа. — Я ему то же самое скажу, когда увижу. То было детское. И он может еще влюбиться и я... Она помолчала, — и я могу еще по настоящему влюбиться... [2681]Наташа вся вспыхнула и помолчала.

— Нет изменила. Я не такая, как Соня. Я гадкая на этот счет.

— На этот счет , — повторил Nicolas. — Так как же?

— Ах, это странно со мной случилось. Ты можешь себе представить, — говорила она с искренним удивлением, — что я совсем не его и любила. Я после узнала.

— А кого же?

— Нет, я не скажу. Он уже женат, но всё таки я его люблю одного по настоящему. [2682]

— Вот как!

— Что ж тебе удивительно? — говорила Наташа. — Мне 15-й год, уж бабушка в мою пору замуж вышла. Ну, да это ничего. А что Денисов хороший? — спросила она вдруг.

— Хороший.

— Ну, и прощай, одевайся. [2683]Он страшный!

— Васька? — спросил Nicolas, желая показать свою интимность с Денисовым.

— Да, что он очень хорош?

— Очень хорош. Кто же? — спросил Nicolas.

— Ну хорошо, я тебе скажу. Безухий, помнишь? он женат и всё, но это так, он у меня запасный. Я и в другого влюблюсь и всё, а он всё у меня запасный. Ну, приходи скорее чай пить. Все вместе.

Встретившись в гостиной с Соней, Nicolas покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать, и [он] чувствовал, что все, и мать, и сестры смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ей руку и сказал ей «вы». Но глаза их, [2684]встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались.

Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании, и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее. Вера заметила, что как странно, что Соня с Nicolas теперь встретились на «вы», и заставила покраснеть не только их, но Наташу и старую графиню, которая боялась этой любви Nicolas к Соне, могущей лишить ее сына блестящей партии. Денисов, [2685]в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он бывал в сражениях.

<���Буйный гусар обворожил всех в доме и особенно Наташу, с которой он тотчас же вступил в шуточные отношения влюбленного. Он говорил, что сердце его прострелено вчера вечером, что Наташа опаснее французских стрелков, и Наташа, глядя на него, сияла одушевлением и радостью. Денисов пробыл неделю у Ростовых и поехал в Тверь к своим родным. Перед концом своего отпуска он обещал погостить еще у Ростовых и вместе с Nicolas ехать в полк.

Денисов с первого дня поставил себя к ней в шуточные отношения влюбленного; но Наташа тотчас же разобрала под этими шуточными отношениями и то, что Денисов счастлив бы был, ежели бы они были нешуточные. Мать, все наблюдавшая, со страхом видела, как эта четырнадцатилетняя девочка была совсем женщина, как действовали на нее, возбуждая, лесть и похвалы и как, в присутствии Денисова, она делалась нешуточно возбужденною и привлекательною.>

[2686]Вернувшись в Москву из армии, Nicolas Ростов был принят домашними — как лучший сын, герой и ненаглядный Коко, родными — как милый, приятный и почтительный молодой человек, знакомыми — как красивый гусарский поручик, милый певец, прекрасный танцор и один из лучших женихов Москвы. Знакомство у Ростовых была вся Москва, денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что [2687]перезаложены все имения, и потому Nicolas, заведя своего собственного рысака и самые модные, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, рейтузы и сапоги, [2688]проводил время очень весело. Nicolas, вернувшись домой, испытал приятное чувство, после некоторого промежутка времени, примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. [2689]Отчаяние за невыдержанный из закона божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извощика, тайные поцелуи с Соней, — он про всё это вспоминал как про ребячество, от которого он так неизмеримо был далек теперь. Теперь он — гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег. Носки у его сапог — острые и панталоны — такие, какие только у трех военных в Москве. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе и был на ты с [2690]одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов. Страсть его к государю ослабела, так как он не видал и не имел случая видеть государя. [2691]Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, которое не может быть всем понятно, [2692]и от всей души присоединялся к общему в то время в Москве чувству обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование — ангела в плоти. [2693]