Николай Лейкин - Переполох

— То-то, я думаю, что такъ лучше.

— Правильно. Ну, вотъ я выпью, а вы все это и убирайте. А потомъ, какъ заскрипятъ колеса въ пути, я вамъ подмингну — вы опять подавайте. Ну, ваше здоровье!

Финогенычъ выпилъ, крякнулъ и сталъ заѣдать кильками съ хлѣбомъ. Старуха Пѣтунникова убирала со стола посуду, а онъ, прожевывая куски, говорилъ ей:

— Перо, чернильницу, прокладную бумагу — все это свое я принесъ. Ничего этого не надо. Ну-съ, начнемъ съ хозяйки квартиры и первымъ дѣломъ васъ перепишемъ, — прибавилъ онъ, доставъ изъ портфеля канцелярскія принадлежности и листки, а затѣмъ надѣлъ на носъ серебряныя очки съ круглыми стеклами. — Часть, участокъ, номера дома и квартиры — все это у меня въ листкахъ ужъ заблаговременно вписано. Приблизьтесь къ столу.

Говорилъ Финогенычъ все это не безъ нѣкоторой торжественности и важности и указалъ старухѣ Пѣтунниковой на мѣсто у стола, гдѣ она должна стать. Затѣмъ обмокнулъ перо въ банку съ чернилами и спросилъ:- Ваши имя и фамилія?

— Марѳа Пѣтунникова я, Финогенъ Михайлычъ… — отвѣчала старуха и ужъ слезилась. — Вдова мѣщанина, петербургскаго мѣщанина.

— Потомъ… — остановилъ ее Финогенычъ, повторилъ «Марѣа Пѣтунникова,» и написалъ. — Какой полъ? Полъ: мужской, женскій?

— То-есть какъ это, батюшка? — недоумѣвала Пѣтунникова.

— Тутъ вопросъ — женщина вы или мужчина… Я спрашиваю то, что написано.

— О, Господи! да неужто-же я?..

— Постойте. Конечно, я вижу, что вы женщина, но такъ какъ на листкѣ есть вопросъ, какой полъ — мужской или женскій, то и обязанъ я спросить. Ну, я пишу «женскій». Возрастъ вашъ. Сколько лѣтъ отъ роду?

— Забыла я, Финогенъ Михайлычъ, совсѣмъ забыла.

— Однако, тутъ въ листкѣ забывать не дозволяется, а требуютъ, чтобъ годъ былъ обозначенъ. Вѣдь въ паспортѣ, поди, скатано.

— Да что паспортъ! Въ паспортѣ сказано пятьдесятъ семь, а мнѣ куда больше. А пишутъ это они въ меѣщанской управѣ нарочно, чтобъ въ богадѣльню не просилась.

— Обязаны вѣрить оффиціальному документу. Въ паспортѣ сказано, что пятьдесятъ семь — пусть и будетъ пятьдесятъ семь, — строго сказалъ Финогенычъ и написалъ. — Въ которомъ году родились? — задалъ онъ новый вопросъ старухѣ.

— А этого ужъ и совсѣмъ не знаю.

— Вычтемъ пятьдесятъ семь изъ тысяча девятисотаго года. Будетъ тысяча восемьсотъ сорокъ три. Записано. Гдѣ родились?

— О, Господи! И все-то имъ нужно знать!

— Говорите, говорите.

— Да я въ Тульской губерніи, Бѣлевскаго уѣзда, въ деревнѣ…

— Довольно. Записано. Съ какого года поселились въ Петербургѣ?

— А вотъ какъ покойный папенька съ крымской кампаніи вернулся. Дали ему тогда чистую отставку…

— Крымская кампанія. Ну, напишемъ, что съ 1856 года. Какъ приходитесь хозяину квартиры?

— Это Безнокоеву-то, что-ли? Да я никакъ не прихожусь.

Финогенычъ спохватился.

— Впрочемъ, хозяинъ-то квартиры вы сами и есть. Пишемъ: «сама по себѣ. Хозяйка». А теперь важный вопросъ: дѣвица, замужемъ вдова или разведенная? Только не врать!

— Вдова, вдова.

— Да вдова-ли? Настоящая-ли вдова?

— Настоящая, настоящая. Могу паспортъ показать. Достать?

Хозяйка сдѣлала движеніе.

— Вѣримъ, — перебилъ ее Финогенычъ. — Вѣроисповѣданія какого?

— Церковнаго. Родители были по Косцовой вѣрѣ, но я…

— Довольно. Православнаго. Записано. Читаете и пишете?

— Читать-то малость могу, а ужъ писать-то…

— Записано. Слѣпой на оба глаза или глухонѣмой? Отъ рожденія или нѣтъ? Впрочемъ, это къ вамъ не подходить. Чѣмъ существуете? Напишемъ: «живетъ отъ квартиры». Ну, все!

Финогенычъ заткнулъ перо за ухо и потянулся.

Финогенычъ сдѣлалъ перерывъ, выпилъ водки и съ наслажденіемъ съѣлъ три кильки вмѣстѣ съ головами.

— Каждый день готовъ я эту снѣдь ѣсть, и никакой мнѣ другой пищи не надо, — сказалъ онъ Пѣтунниковой, прикончивъ закусывать, и отеръ пальцы рукъ о голову.

Передъ нимъ ужъ стояла жилица Пѣтунниковой — «барышня въ бумажкахъ», какъ ее звали сосѣдки по комнатѣ. На этотъ разъ папильотокъ у ней не было и на лбу виднѣлись завитки волосъ. На ней были черная юбка, красный канаусовый корсажъ и металлическій поясъ. Она жевала заварныя баранки и говорила:

— Только пожалуйста поскорѣе меня переписывайте. Мнѣ въ Варьету ѣхать надо. И такъ ужъ изъ-за вашей переписи опоздала.

Финогенычъ посмотрѣлъ на ея наведенный румянецъ и крашеныя брови и сказалъ:

— Да вы дома ночевать сегодня не будете, такъ васъ и переписывать не надо.