Николай Лейкин: В усадьбе

— Да, это, дѣйствительно, возмутительно! Просто хоть невызрѣвшіе плоды срывай и ѣшь! А то, пока ты сбираешься ихъ снять, — другіе снимутъ и съѣдятъ. Помилуйте, третья дыня!.. Просто онъ самъ ихъ снимаетъ и носитъ въ кабакъ. Съ чего же онъ пьянъ-то? На какія деньги пьянъ-то? Половину его жалованья я отдалъ за него сапожнику, другую половину онъ послалъ на подати и за паспортъ. А яблоки, яблоки! Надо итти въ фруктовый садъ и снять, что осталось.

— Но, послушай… Вѣдь нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, зеленыя…

— Не зеленыя, но мало-мальски созрѣвшія. Сорванныя какъ-нибудь ужъ дозрѣютъ. Ну, ежели сырыми ихъ нельзя будетъ ѣсть, такъ хоть въ пироги… Печеными будемъ ѣсть… А то вѣдь этакъ ни одного яблока не дождешься. Надо пойти сейчасъ и снять… Снять и арбузы… Тамъ четыре арбуза… Хорошо еще, что арбузы-то цѣлы.

На террасѣ появилась ключница.

— Говорилъ вамъ Тихонъ, что сегодня ночью дыня и арбузы пропали?

— Какъ, и арбузы? воскликнулъ баринъ. — Ну, что же это такое! Помилуйте!

— И арбузы, и яблоки… Грушъ также много посня-то…

— Господи! Да что же это такое!

— Словно на возу кто фрукты вывезъ, продолжала ключница.

Баринъ въ волненіи ходилъ по террасѣ и говорилъ:

— И вѣдь, что обидно, первые фрукты! Первянка…

— Первянку-то и продавать. Первянка дороже… Потомъ начнутъ вызрѣвать по многу, такъ что за нихъ дадутъ! Нѣтъ, безпремѣнно вамъ нужно этого самаго Тихона долой, а Василья Савельева взять.

— Не возьму я Василья. Василій завѣдомый пьяница. Лучше безъ садовника останусь, а Василья не возьму.

У балкона стояла птичница Василиса.

— Баринъ, не знаю ужъ, какъ и доложить вашей милости… говорила она. — Сейчасъ стала я считать гусенятъ раннихъ — и одной гусыньки нѣтъ.

Баринъ стоялъ въ саду своей усадьбы и смотрѣлъ, какъ садовникъ, помѣстившись на двойной лѣстницѣ, подрѣзывалъ ножницами кусты акаціи. По дорожкамъ сада, мелькая изъ-за кустовъ, прокрадывался тщедушный мужиченко съ рѣденькой бородкой на красномъ лицѣ и вскорѣ остановился передъ бариномъ, снявъ замасленный картузъ.

— Къ вашей милости… началъ онъ, — Ключница Афимья сказывала, что вамъ караульный требуется, чтобы усадьбу караулить… началъ онъ.

Баринъ посмотрѣлъ на него съ ногъ до головы. Мужиченко былъ полупьянъ. Одѣтъ онъ былъ въ рваный пиджакъ совершенно безъ пуговицъ, съ дырьями и на локтяхъ и на спинѣ, изъ-подъ котораго виднѣлась линючая ситцевая рубаха. На ногахъ были старыя опорки.

— Да, думаю я нанять караульнаго… протянулъ баринъ послѣ нѣкоторой паузы и спросилъ:- да ты здѣшній, что ли?

— Изъ Кулакина. Три версты отъ васъ.

— Знаю. Да ты сможешь ли караульнымъ-то быть?

— Господи Іисусе! Съ какой же стати не смочь-то?.. Мы въ лучшемъ видѣ… Мы у графа Лидерса всю прошлую зиму собакъ караулили. И медвѣжонка караулили. Медвѣжонокъ у нихъ изъ сосунковъ былъ пойманъ. Можемъ даже такъ сказать, что вся ихъ охота была на нашихъ рукахъ. Пять собакъ, ружья ихнія… Надо тоже и накормить, и напоить…

— Постой, постой… Собаки и усадьба двѣ вещи разныя, перебилъ мужика баринъ. — Караулить усадьбу, такъ вѣдь надо ночь не спать.

— Знаемъ-съ… Будьте покойны.

— Надо дворъ и фруктовый садъ и парниковый огородъ разъ пять въ ночь обойти.

— Въ лучшемъ видѣ… У меня и воры-то всѣ знакомые. Вѣдь мы знаемъ, кто воровствомъ-то занимается въ нашихъ мѣстахъ. Будто не знаемъ!

— Кажется, братъ, ты брешешь.

— Истинный Христосъ, знаемъ. Четыре вора тутъ у насъ собственно…

— Не мели, пожалуйста, вздору. Такъ вотъ нужно караулить.

— Вы мнѣ прежде всего три доски предоставьте, чтобы бить. Я вамъ такую дробь начну закатывать, что первый сортъ.

Баринъ смотрѣлъ на мужика подозрительно и говорилъ:

— Доски-то я тебѣ предоставлю, но дѣло не въ томъ. Ты вотъ и теперь наниматься идешь выпивши, а караульный пить не долженъ.

— Караульному-то и выпить, ваше благородіе. Нонѣ ночи холодныя, на зарѣ утренники. Тулупъ караульному будетъ отъ вашей милости?

Баринъ пожалъ плечами.

— Какой тулупъ! Я и не слыхивалъ, чтобы караульнымъ тулупы давались. Вѣдь это не казенный часовой. И наконецъ, теперь не зима.

— Ну, можемъ и безъ тулупа, ежели впередъ рубликъ пожертвуете, то я полушубокъ свой выкуплю. Какъ ваше положеніе въ мѣсяцъ?

— Постой, постой… Я все думаю, что тебѣ это дѣло не сподручное. Мнѣ лучше какого-нибудь отставного солдата…

— Лучше всякаго солдата будемъ руководствовать…

— Нѣтъ, я къ тому, что вѣдь ты крестьянинъ, а теперь осеннія полевыя работы, такъ сможешь ли ты, чтобы день на себя работать, а ночью не спать и караулить?