Х Собачий - Сломанная Головоломка

Приближался ответственнейший богословский диспут. Этакий как бы экзамен... От него зависело - продолжатся скандалы в Моравии, или нет. Константин и Мефодий были уверены в успехе, но, все равно, как и положено перед экзаменом, немного волновались - два дня перечитывали, сидя во дворе, на солнышке, Василия Великого и Григория Богослова.

Экзамен, как и ожидалось, оказался простой формальностью. Римские богословы, по сравнению с Константинопольскими, были как-то совсем уж простоваты...

Анастасий, подслушивавший за дверью, крепко обнял вышедших Константина и Мефодия - он волновался гораздо больше их. И уже прикупил несколько кувшинчиков неплохого вина.

Вечером опять собралась приятная компания - отметили успех. Очень хорошо посидели.

Ночью, уже под утро, опять приснился сон с телегами. Константин заинтересовался наконец, что же в них лежит. Оказалось, что там камни. Или, может быть, даже простые кирпичи - большие, в каждой телеге помногу. Легче от этой новости ему не стало.

Утром опять очень болела голова.

С головной болью стоял Константин на службе в базилике святого Петра. Лучшего подтверждения прочности их теперешнего положения в Моравии нельзя было и придумать. Папа Адриан лично освятил подаренное ему Константином и Мефодием евангелие, написанное по-славянски, новыми значками. Он торжественно водрузил его в алтаре базилики, на специально сделанном по этому случаю позолоченном столике.

- Очень мило с его стороны, - шепнул Константин Мефодию. - Особенно, если учесть, что он не знает славянского. И не понимает в книге ни одной буквочки. Мало ли, что я там понаписал! Может я коран переписывал... Нет, правда приятно. Значит, действительно доверяет... Славный человек. Мефодий кивнул, не поворачивая головы. Константин помолчал, а потом опять зашептал: - Я никогда и представить такого не мог... Что мои детские секретные закорючки - я же их придумал, чтобы никто понять не мог что написано! - и удостоятся вдруг... гм... такой высочайшей почести...

Мефодий сурово покосился на Константина, но не удержался и чуть заметно ему подмигнул. Последнее слово папы стихло под сводом базилики и тут же, ниоткуда и отовсюду, со всех сторон, отраженный стенами, витражами, рассеченный колоннами, зазвучал торжественный гимн в исполнении хора мальчиков.

Вечером приехал с письмами гонец из Моравии. Там дело шло полным ходом: школы работали, в деньгах нужды не было. Чуть-чуть неприятными были только два письма: от Горазда и Климента (тех самых, первых, учеников). Горазд жаловался на Климента, Наума и Ангелария, что они затеяли выдумать еще какие-то буквы!

А Климент в своем письме успокаивал: мол, ничего страшного, чего он (Горазд) кляузничает? Делаем мы это, мол, просто так, для себя, никого не учим... И даже объяснял, что за буквы они придумали.

Константин, посмотрев на эти буквы, скривился: - Никакой фантазии! Ну посмотри, - позвал он Мефодия, - ведь сразу видно, что простые такие ребята, ну разве так... тупо... можно делать?.. - он грустно отдал Мефодию письмо. - Тоже мне - славянские Ульфилы...

Климент предлагал просто использовать греческие буквы и только для тех звуков, которых у греков как бы не было - придумал несколько новых значков. Да и те - слепил из греческих или вообще содрал из других языков.

- И те, которые у меня взял - тоже спертые! Вот, букву для звука "Ш", - показал Константин, - я и сам в еврейском... гм... позаимствовал. Уже недавно, правда. Видишь, на "ШИН" похоже... Фу, - он отбросил письмо.

Мефодий тоже поморщился.

- ...Ну никакой фантазии! - обиженно повторил Константин.

- А вроде такие были толковые мальчики... Напиши, поругай их, что ли, немножко?

- Им же тоже хочется прославиться! - засмеялся Мефодий. - Вот они и стараются, как могут...

Константин ничего не ответил, только пожал плечами, закрыл глаза...

- Ты не болен? - спросил, наконец, Мефодий.

Константин кивнул: - Помру, видать, скоро! - пошутил он.

В тот же вечер, на закате, он в первый раз потерял сознание. Они втроем - с Анастасием - любовались, стоя на высокой площадке Башни Ангела, раскинувшимся внизу Римом, Анастасий перечислял, показывая пальцем, возвышающиеся повсюду вокруг купола церквей, говорил их названия. Вдруг Константин с тихим стоном повалился на пол.

Пришел он в себя только на следующее утро.

- Ты всю ночь бредил, - сказал сидевший рядом Мефодий. - Говорил... даже напевал... на каком-то тарабарском языке.

- На каком?

- На никаком! Похож, вроде бы, на какие-то: немножко на арабский, немножко на немецкий, на еврейский тоже, даже на славянский, но разобрать ничего не удается... Как будто бы я эти слова и знаю, но...