Сергей Солоух - Шизгара

- Короче, такая каша,- сказал мерзавец через губу,- я могу тебе устроить дачу по Белорусскому, но надо еще дать.

- Сколько?

- Четыре сверху.

- Да ты чё. друг, полторы сотни отсосать хочешь ни за что...

Ах, кажется, подробности этой беседы нам придется опустить, поскольку для передачи ее духа и буквы попросту нечего выбрать из пятидесяти семи тысяч нормативных единиц ожеговского однотомника.

Впрочем, автор хитрит, больше того, ленится, но не в ущерб тебе, читатель, его невинная игра, право, oписание всех тридцати минут мужских доводов и контраргументов на солнышке под карболку не стоят одного мгновения, не могут сравниться с вопросом Лапши и ответом аборигена в ободранной куртке, коими обменялись - эти двое - он. занимая место спереди, а она - сзади. Хотя нет, отметим все же благородство Винта, твердо отказавшего плюгавому московскому субчику в праве первой ночи, ну и походя уже, общий итог - десятка, все же "отсосанная сверху" за проезд "сорок минут, и там".

Итак, отсчет минут и секунд будет начат в момент, когда, досадуя на без толку урчащий автомат, Винт задержался, пытаясь получить за свои три копейки и газ, и воду, именно в этот миг его краткого отсутствия язык Лапши, не занятый мороженым, шевельнулся.

- А далеко до Лужников? - пожелала знать девушка.

А водила, железным ключом оживляя железного друга, ответил (даже в зеркальце на медсестру не глянув):

- Это не по пути.

Что ж, худшие Ленкины опасения подтвердились, не усыпил Винт бдительности Лаврухи портвейном и половиной стандарта из аптечки позаимствованных колес, кои по самочинному вдохновению положил считать димедролом.

Итак, на первом же перекрестке, посреди бескрайней, как нива, и потому, конечно. Колхозной названной площади Лапша храбро приоткрыла дверь и под звуки оглушавшего двух подлецов романсом о картинно гребущей Нинке фортепиано сползла с сиденья, согрела руки и коленки сухим теплом летнего асфальта. На четвереньках бесстрашно пробралась вдоль белой на красном надписи "Для авиапассажиров", укрылась за тупым широким хвостом, перевела дыхание и, ловя момент неподвижности противостоящих армад перегретого металла, кинулась опрометью поперек белых полос к далекому радужному берегу.

Шофер черной "татры" вильнул вправо, что было, то было, но ногу с педали на педаль, согласно памятке, не перенес. Ну, а интерн в близлежащей больнице, провожая каталку в операционную, про себя отметил беспрецедентный, истекающую неделю характеризующий и, право, необъяснимый рост числа пациентов, уже в приемный покой доставляемых под местным, а то и общим наркозом.

Мы по тому же поводу заметим другое,- из всех лично нам известных паломников, покинувших Западно-Сибирскую низменность в конце прошлой - в начале этой недели, теперь лишь у Мишки Грачика оставался шанс попасть туда, куда устремлялись со всей страны мечтатели и безумцы, в Лужники, на стадион, где пять великих маэстро должны были сотворить чудо.

И он его не упустит.

- Что это? - очнулся Лысый, с гранитных высот, из поднебесья обозревая там, за рекой, на солнцем обласканной площади между Центральной спортивной ареной и открытым плавательным бассейном взор туманящее, а душу воспламеняющее разноцветье к многоголовье. - Что это? - спросил Мишка вслух, улавливая вдруг донесшееся из прекрасного далека пение.- Что это? воскликнул непроизвольно, жаждая сейчас же, немедленно получить подтверждение полноты в природе возможного человеческого счастья.

И получил тут же.

- Дурдом,- ответил ему некто справа, узкой и пытливой ладонью попутно увлажняя то место, где врезался в нежное и розовое тело подруги на смену китовому усу пришедший нейлон.

SOME FLY EAST, SOME FLY WEST EVERYBODY DO THEY BEST

Ну. что ж, двигаясь под музыку сначала неловко, слегка стесняясь посторонних, но такт за тактом обретая уверенность, акцентируя сердечной мышцей каждую четвертую, восьмую, шестнадцатую, тридцать вторую, ускоряясь, переходя на бег, кувырки, прыжки, мчась во все лопатки, с вдохновением, напролом, напрямик, наш герой наконец воспаряет, достигнув блаженного единения с великой и безумной Шизгарой.

И вот, когда это светлое чудо совершилось, автору, увы, предстоит ее

Godess of a mountain top

Burnin' like a silver flame

похоронить. И не только ее. Предстоит отпеть Beatles. Поставить крест на самодельных майках и штанах, нестриженых вихрах, противогазных сумках, магнитофонных катушках, рисованных значках, приставке "Нота", босых ногах, Господи, на самой детской мечте об исполнении всех желаний, которая родилась со звуками She loves you, yeah, yeah, yeah и испустила дух среди всеобщего попсового шабаша Money, money, makes me funny.