Гайто Газданов - Том 2. Ночные дороги. Рассказы

Я видел впоследствии катастрофическое отступление целой армии, безумные толпы людей в Париже в так называемые исторические дни… – Имеется в виду отступление армии Врангеля, свидетелем и участником которого был рассказчик; исторические дни в Париже, вероятно, – события 1936 г., когда толпы людей на улицах ликовали по поводу победы Народного фронта и создания правительства Народного фронта.

…не одобрял, например, поведения Победоносцева… – Константин Петрович Победоносцев (1827–1907) – крупный государственный деятель России конца XIX – начала XX в., член Государственного совета, обер-прокурор Священного синода, воспитатель наследника престола (будущего Александра III). Придерживался консервативных взглядов, противился реформам, считая отмену, «старых учреждений» началом хаоса. Отношение к нему было двойственным: «…одни его ненавидели и проклинали, другие славословили… одни в нем видели ангела-спасителя России, другие – ее злого гения…» (из некролога Б. Глинского в «Историческом вестнике»).

Вечерний спутник *

Впервые – Русские записки. 1939. № 16. Перепечатано при жизни автора – Мосты. 1959. № 3. Печатается по этой публикации.

Впервые в России – Газданов Г. Вечер у Клэр: Романы и рассказы / Сост., вступ. ст. и коммент. Ст. Никоненко. М.: Современник, 1990.

Архив Газданова. Тетрадь 6.

«Рассказ Гайто Газданова, – пишет Г. Адамович, – производит двойственное впечатление: в нем прельщает „как“, но смущает „что“. Газданов – очень талантливый человек, это известно давно, незачем снова расточать ему комплименты, относящиеся к слогу, к стилю, к остроте зрения, свежести восприятия. Но какая странная фантазия пришла на этот раз ему в голову!

…Заметим, что и площадь Трокадеро выбрана не случайно: знаменитый государственный деятель, имя которого сразу приходит при чтении „Вечернего спутника“ в голову, жил и скончался на соседней с Трокадеро улице, так что версия, будто по ночам он тут отдыхал, сидя на скамейке, допустима. Дальше, однако, начинается безудержный разлив воображения… Дама из Болье, правда, называет его Эрнестом, и формально автор, значит, свободен от упреков в добавлении новых эпизодов к биографии всем известного лица. Он пишет об Эрнесте, а не о Жорже. Но уловка никого не обманет.

Рассказ оригинален и интересен сам по себе, как все, что пишет Газданов. Непонятно только, зачем понадобилось автору подчеркивать в нем полноту портретного сходства… Сначала принимаешь рассказ за „быль“, а затем, убеждаясь в невероятности фабулы, удивляешься причудам мысли, его создавшей» (Последние новости. 1939. 27 апр.).

«Всем известное лицо» – это Жорж Клемансо (1841–1929), премьер-министр Франции в 1906–1909, 1917–1920 гг. Газданов действительно придал своему герою черты портретного сходства с ним.

Это все та же история Лазаря: оттуда не возвращаются. – Воскрешение Лазаря (Ин. 11) – последнее чудо Христа перед взятием под стражу; после известия об этом чуде фарисеи «с этого дня положили убить Его» (Ин. 11, 53); «если оставим Его так, то все уверуют в Него» (Ин. 11, 48). Рассказ о воскрешении Лазаря в Евангелии наиболее трагичен по сравнению с другими воскрешениями – дочери Иаира (Мф. 9,18–26; Мк. 5,22–43; Лк. 8,41–56) и сына вдовы (Лк. 7, 11–17); детали выявляют масштаб совершенного Христом, резкость границ между жизнью и смертью (камень на пещере с телом, четырехдневный срок после смерти, сама сцена появления воскресшего: «…Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком» (Ин. 11, 43–44). Дальнейшая судьба Лазаря, в Священном Писании не рассматривавшаяся, всегда интересовала людей искусства. Согласно некоторым апокрифам, Лазарь был вскоре убит фарисеями, опасавшимися его свидетельств о Христе. Л. Андреев («Елеазар», 1906) создает образ Лазаря как «живого мертвеца», безразличного ко всему вокруг и даже внешне остающегося выходцем из могилы. Согласно «каноническому» средневековому преданию, Лазарь прожил после воскрешения тридцать лет святой жизни и был первым епископом города Китиона (остров Кипр).

Впрочем, может быть, в последнюю минуту… – Вы читали «Фауста»?.. – Ссылка на «Фауста» значима в контексте рассказа, открывая тему «двойственности», творческой силы самообмана (см. также коммент. к с. 166).

Фауст заключает с Мефистофелем договор: