Григорий Свирский - Андрейка

Полицейский помоложе почему-то коснулся сапогом чемодана Андрейки и показал на коридорчик в глубине.

... Из уборной Андрейка выскочил, прячась за спинами рослых парней, и кинулся прочь, сперва по асфальту, едва не угодив под машину, затем по траве, вялой, прошлогодней, чуть нагретой весенним солнцем. Упасть бы и полежать! Но нет!.. "Подальше от царей, голова будет целей!" -- вспомнил он любимое бабушкино присловье.

... Андрейка бежал долго, пока не оказался в каком-то овраге; там притаился. Отдышаться, подумать...

"Я -- человек, как все!.. Так и скажу!.. А до шестнадцати не человек?.. Вот тебе и свобода! Напялят казенные штаны... Всем одного цвета. Ну нет, полгода надо продержаться. Только полгода! Не продержусь, что ли?! Закон! Знаем мы эти законы! Вспоминают о нем, когда им надо... Кому надо, чтоб я общался с Люси... Я ее задушу... за отца... за все! В свободном мире, и сидеть в клетке?.. Глупо! Хватит! Я больше не Андрейка. Я -- Андрей. Как дед... Подработаю где-нибудь и сниму угол".

Сверху пронесся автобус. Андрейка поднялся по зеленому склону, пригнувшись, и, когда следующий автобус остановился, прыгнул в открывшуюся дверь.

-- Я попаду в центр города? -- спросил Андрейка и торопливо, чтоб подумали, что он турист, добавил: -- Очень хочется посмотреть...

Водитель и головы к нему не повернул, объяснил деловито:

-- Сойдите на улице Bloor, это главная улица, там много выставок, кафе, толпится молодежь. Рядом улица художников.

Андрейка выпрыгнул из автобуса посередине черных и стеклянно-золотистых небоскребов. То тут, то там надписи: "Bank of Сомmerce", "Bank of ... " Торонтский Уолл-стрит!

Народу мало. Откуда-то из-под земли, правда, валом валят, как в Москве. Ага, это метро. Андрейка поглазел на один стеклянный небоскреб, на другой. Странно! Стекла точно закоптелые. "Ты меня видишь, я тебя нет... " -говаривал отец.

Возле Андрейки останавливается огромная черная машина, вдвое длиннее, чем у полицейских. Андрейка готов уж броситься прочь... Но из машины никто не выскочил. Наконец открылась дверца и оттуда показались голые волосатые ноги. А затем и весь человек целиком, немолодой, упитанный, в соломенной шляпе с зеленым листом на высокой тулье и ... в клетчатой шотландской юбке.

Андрейка закрывает рот рукой, чтобы не засмеяться. К шотландским одеяниям еще не привык.

-- Веселишься, парень, -- бросил приехавший; он постоял, тяжело дыша и опираясь на трость. -- Турист? Эмигрант?

-- Эт-то чей дом? -- спросил Андрейка, показав на небоскреб, чтобы поскорее уйти от опасной темы.

-- Мой!

-- Ваш? Целый небоскреб?

Упитанный в юбке усмехнулся.

-- И тот мой, -- он показал тростью вдоль улицы, где гордо высились одетые в стекло и слепящие на солнце небоскребы. -- И следующий.

У Андрейки вырвалось раньше, чем он что-либо подумал:

-- И вас еще не повесили?

-- Ты откуда? -- суше спросила юбка.

-- Из России.

-- Варварская страна!

-- А Франция?

-- Прекрасная страна!

-- Виктор Гюго писал, что вешали еще в 1793 году. "На фонарь! На фонарь!" -- воскликнул он с нескрываемой мальчишеской злобой, которая клокотала в нем вот уже несколько часов.

Молчание длилось минуту-две.

-- И стало в мире лучше? -- спросил упитанный человек после раздумья.

-- Не знаю, -- честно признался Андрейка. -- Бабушка говорила, что лучше не стало.

Упитанный молча скрылся за темной массивной дверью.

Андрейка побрел дальше, подавленный, недовольный собой: сорвал злость на прохожем. "Бабушка сказала бы, что это, по крайней мере, непорядочно... " Андрейка был по-прежнему зол, но это уже не была злость на всю вселенную.

А город ничего... Перекрестки все разные. Один, широкий, с оградой в виде изогнутых труб, как палуба корабля. Мигнул светофор, и началось светопреставление. Будто корабль тонет, все мчатся в поисках спасения.

На другом -- никто не спешит. Люди вышагивают чинно. Неторопливо катятся коляски с детьми. Одна коляска -- просторная, оттуда выглядывали три белокурые рожицы.

Следующий перекресток оказался Пекином. Ни одного европейца. Одни "косоглазые". А боковая улочка вся в иероглифах. Вывеска на вывеске, а ничего не поймешь. Пекин!

В Пекине попахивало чем-то прелым, застоявшимся, почти тухловатым, и Андрейка заспешил к европейцам. Город -- куда больше, чем он думал. "Не может быть, чтоб больше Москвы!"

На огромных окнах магазинов висят картонки с надписью: "Help wanted" -требуется работник. Значит, не пропадет.

Андрейка остановился на углу одной из улиц и увидел цирк.

Приблизился к циркачам почти вплотную. Стоят вдоль тротуара ребята и девчонки, раскрашенные, как цирковые клоуны. Волосы зеленые, синие, красные. Один подпоясан цепью. Затылок у него желтый, пол-головы зеленые. Торонтский цирк!