Григорий Свирский - На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986

version="1.0" encoding="utf-8"?> a{background-color: #FFDE9F} subtitle{text-decoration: underline; color: #006A8D} title{background-color: #D0D8E3; color:#000000} v{color: #0E5128} text-author{font-size : 85%; text-align : right; margin-right : 5em; font-weight : normal; color: #C60000} cite{color: #0B11B5; text-align : center} nonf_biography dissident sci_philology Григорий Цезаревич Свирский На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986

Григорий Свирский восстанавливает истинную картину литературной жизни России послевоенных лет

Написанная в жанре эссе, книга представляет собой не только литературный, но и жизненный срез целой эпохи.

Читатель найдет здесь портреты писателей — птиц ловчих, убивавших, по наводке властей, писателей — птиц певчих. Портреты литераторов истерических юдофобов.

Первое лондонское издание 1979 г., переведенное на главные европейские языки, стало настольной книгой во всех университетах Европы и Америки, интересующихся судьбой России. И московские и нью-йоркские отзывы о «Лобном месте» Григория Свирского единодушны: «Поистине уникальная книга».

«… — Мы всю советскую литературу спустили в унитаз! — с гордостью сообщил мне преуспевающий столичный издатель, многолетний в прошлом борец с «антисоветизмом» писателей, на «патриотическом счету которого и Варлам Шаламов, и Александр Галич, и Лидия Корнеевна Чуковская.

«Патриотизм» его меня не удивил. Удивило другое: — Отчего вы туда же, заодно, спустили в унитаз и всю литературу, боровшуюся с советской властью не на жизнь, а на смерть?

Ответил с усмешкой:

— Кто боролся? С кем? За что… Рано вспоминать. Еще не все умерли…

Тогда-то я и решил положить эту книгу на ваш стол: всех палачей не переждешь….

«Мы так привыкли ко лжи, что порой не заботимся даже и о тени правдоподобия. Мы втягиваем в эту ложь самих писателей, которые вынуждены говорить неправду, лгать, что называется, в порядке высокой дисциплинированности… Писатель принижен, ограблен в самом главном — в праве выступать со своими сокровенными мыслями и чувствами перед народом, выступать ответственно, без участия некоей псевдотайной инстанции, которая присвоила себе права все на свете решать за него, вымарывая, что вздумается…»

Так говорил Григорий Свирский более десятилетия назад, в январе 1968 года, на собрании московских писателей. Он — старый солдат, он-то знает, что бесстрашием бахвалятся одни лгуны: боятся все. Храбрец — тот, кто умеет скрыть свой страх и подавить его. Особенно страшно бросающемуся в атаку первым; пойдут ли за ним другие? Январская речь Свирского в 1968 году — одно из первых выступлений в ту новую, уже послехрущевскую пору, когда слова опять (в который раз на нашем веку) изменили значение и степень взрывчатости. Сказать в 1922 году: «Писатель принижен, ограблен в самом главном…» значило получить отповедь Луначарского, на которую можно было ответить язвительным пассажем в очередной статье; в 1928 году на вас обрушились бы вожди РАППа, обвиняя в буржуазности и даже контрреволюционности, назвали бы прихвостнем и внутренним эмигрантом, вы же очередную книжку опубликовали бы в другом кооперативном издательстве, ухмыляясь в усы; в 1934 году вас бы причислили к подкулачникам и, пожалуй, не приняли бы во вновь образованный Союз писателей; в 1938 году вас пытали бы на Лубянке, требуя назвать сообщников, — потом и вас, и всех расстреляли бы как членов какого-нибудь «Право-левацкого троцкистского центра», клеветавших на советский строй; в 1941