Григорий Свирский - Ряженые

"Все сошли с ума?!

Спустя неделю газеты сообщили о необычном скандале у Стены Плача. Школяр из израильского "ешибота" швырнул "дайперс" с дерьмом, под одобрительные клики своих приятелей... в реформистских раввинов из Америки, пытавшихся молиться у Стены Плача.

Эта новость сразила Юру. Через три-четыре года и его Игорек швырнет "дайперс" с дерьмом, на кого укажет улица... а там и Осенька подтянется... для того же?!. Ну, нет!.. Так что?! - Гортанный, с истеринкой, голос Марийки: "Уедем! Уедем!", который вот уже несколько дней звучал в его ушах тревогой, возник вдруг так явственно, что Юра огляделся, где Марийка?.. - И ведь от этого здесь как уйти?.. "СИНАТ-ХИНАМ, - вспомнилось ему. Ненависть через край... Есть что делать на Святой Земле...

В Эль Фрате назначался митинг в поддержку многообещающего Биби Натаньяху. Выступали так же Сулико и Шушана. Юра на митинг пойти не мог. Да и не хотел. Предстояло везти Ахаву и Осеньку к врачу, на очередной осмотр. Заодно и Игорька. Да и Марийке пора доктору показаться...

Как только Ксения прикатила свою белую "Вольво", он посадил рядом с собой Марийку с Ахавой, а сзади бабушку с Игорьком, - подальше от кнопок и рычажков, которые тот норовил все время вертеть и нажимать. Устроился и сам поудобнее, получая удовольствие от пружинящего дивана, запахов дорогой кожаной обивки, от руля в мягком стеганом чехле, что в раскаленные дни немаловажно. Игорек помахал бабе Ксении, которая незаметно оглядевшись, перекрестила свое семейство "на дорожку".

И тут из машины выскочил Юра, крикнув: "Я сейчас!" Вернулся с давно забытым им автоматом, держа его, как базарную кошелку, за брезентовый ремень.

На второй петле "серпантина" звякнул о "Вольву" камень, разбил, судя по стеклянному звону, фару машины. Юра добавил газу, рванул по "серпантину" со скоростью, которую никогда себе не позволял, и все же от засады не ушел. На дне "вади" машину ждала, прячась за валунами, целая группа великовозрастных юнцов. Застучало вдруг по крыше камнепадом. Один из камней разбил боковое стекло. Осколки осыпали детей. Игорек закричал, стекляшка впилась ему в щечку. Юра круто затормозил, выскочил из машины с автоматом в руках и принялся стрелять в воздух. Нажимал гашетку до тех пор, пока бежавшая к машине засада с камнями в руках не бросилась наутек...

Вырвались, наконец, на "пограничное" шоссе, задержались у первого же патруля. Молодые парни с новенькими автоматами Калашникова. Палестинская полиция в черных робах. Юра сказал им о нападении, вызвав в ответ неприкрытую усмешку.

В госпитале "Хадасса" Игорьку сделали укол от столбняка и перевязали. Марийка к своему врачу уж не поехала. Вернулись в Эль Фрат засветло.

И тут же позвонил Сулико.

- Юрочка, убили пастуха, сторожившего в нашем "вади" овец. Палестинская полиция, записавшая номер "Вольво", сказала... убил ты. Сказала-мазала, кто им поверит?! Но... наша территория входит в группу "Си", охрана смешанная. И от Арафата люди, и от Рабина. Двойной дозор, так его и этак. На улицу не выглядывай. Поставим у твоего дома охрану с телефоном.

На другое утро в Эль Фрат въехало сразу два джипа. На одном израильский офицер полиции и десантники ЦАХАЛА. На другом - палестинцы. Израильтяне составили протокол: Юрий Аксельрод стрелял в воздух. Самооборона от терроризма. Палестинцы не согласились со словом "самооборона". Квалифицировали иначе: непредумышленное убийство. Решит суд, сказали...

Кто знает, когда бы израильский суд назначил рассмотрение столь обычного ныне дела, но вспыхнул вдруг скандал, попавший в газеты: в Хевроне, как известно, еще полгода назад убили камнем раввина, отца восьмерых детей, Арафат все эти полгода "искал" убийц, и Ицхак Рабин, на одной из своих пресс-конференций, гневно напомнил ему об этом. Тот в ответ вскричал, отыщи лучше своих убийц. Застрелили невинного старого араба - пастуха... Убийца наказан?!

Рабин поинтересовался, в чем дело? Полиция прислала объяснения. "Убил поселенец, русский..."

"Ах, русский! - воскликнул Рабин. - Кстати, в списках "русских мафиозо" его нет?.. Почему медлят с судом?

Поселение Эль Фрат наняло двух защитников. Марийка настояла, чтоб Юра позвонил в Париж - адвокату, который был в Израиле туристом и обещал, если понадобиться, взять симпатичного ему гида под защиту. К удивлению Юры, парижанин прилетел. И зажег зал страстной речью, напечатанной всеми газетами страны. И документы, и свидетели, и справки из госпиталя о ранении ребенка были предоставлены, и даже пухлая щечка Игорька, на которой, правда, и следа от пореза почти не осталось, демонстрировалась. И судья - грустная пожилая женщина в черной накидке - взглянула на интеллигентного большеглазого ответчика материнским взглядом, все говорило о том, каков будет приговор.