Григорий Свирский - Ряженые

- ... Предавали евреев, как видите, профессиональные политиканы красные, синие, серобуромалиновые в крапинку!. Они Jews?! Не о них я сказал, что еврей никогда не убивал еврея. Речь, дорогой Джордж, идет о Jеws, живущих по законам Торы. Более трех тысяч лет назад смерть еврея от руки еврея была проклята вовеки: "Кто убъет какого-либо человека, тот предан будет смерти". Взгляни, третья книга Торы, глава 24, стих 17.

"И рав, как Сулико... со сносками." Это покоробило Юру.

- Рав Бенджамин, могу ли я от вашего имени сказать нашему дорогому Сулико, что он ошибается, Рабин вовсе не родеф?

Раввин долго молчал. Добродушное щекастное лицо его исказилось болью. Он произнес, казалось Юре, через силу:

-- Родеф ли - не родеф...Убийство Рабина бессмысленно. Не он, так другой бен гурион сдаст территории, - ради идеи. Безо всяких гарантий... Вот это действительно важно остановить. Избиратель обязан выйти на улицы... И вот что знаменательно, Джордж: в России, прежде чем погубить людей, их отвергали, выталкивали из ряда вон, по сути, под воровскими кличками: "классово чуждые", "лишенцы", "уклонисты", "троцкисты", "сионисты", Рабин позволяет себе подобное с поселенцами. А его враги, чтоб прицелиться в Ицхака, потянулись к Торе - р о д е ф! Направленность криминального мышления идентична...... Да, Джордж, вы, пожалуй, правы, эти страшнее обычного криминала, опаснее... Тем более, судите сами, какой Ицхак, черт побери, родеф?!. Мечтатель-социалист, оглупленный многолетним фимиамом. Путаник, как все они...

"Почему он не открыл на это глаза Сулико? - мелькнуло у Юры в тревоге. - Не вник, почему тот вдруг спросил о родефе? Или у Сулико в одно ухо вошло, в другое?.. Или, Бог мой?! ты повязан, великий равви? Неужто так?! Не захотел идти вразрез с заокеанским синедрионом? Но ты же не под ними... Значит, что, великий равви?! Ты о т с т р а н и л с я?.."

Вспомнилось любимое до сердечного трепета, произнес тихо:

- Рав Бенджамин,

"Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется..."

- Опять Высоцкий?

Юра фыркнул.

- О, нет, рав. Великий поэт породил. Федор Иванович Тютчев!

Рав Бенджамин усмехнулся. - У вас, русских, все поэты великие. Россия свихнулась на величии. Это ваш пунктик.

- "Пунктик" своим чередом, равви. Увы, имеем. Но в данном случае речь идет о величии русской классики.

- Кто еще великий? - не без иронии поинтересовался Бенджамин.

- Из поэтов, вас интересует? На мой взгляд, трое... Пушкин, Лермонтов и Тютчев, которого, в отличие от первых двух, в советских школах "не проходили", а разве упоминали: Федор Тютчев опасно глубок.

Глава 12

"НЕ УБИЙ" ИЦХАКА РАБИНА.

... Юра вскачь слетел по крутой бетонной лестнице на улицу, торопился, не замечая лужи на каменистой мостовой, к Яффским воротам, мучительно думая свое: "А Бенджамин... уступил ряженым?..

На стенах Старого города появились новые плакаты. Еще более радикальные. Точь-в-точь такие же, которые поднимали над своими головами фанатики Эль Фрата: Ицхак Рабин уж не в арабской куфие, а в заломленной фуражке с высокой тульей гитлеровского офицера СС.

Юра замер, постоял возле фотомонтажа. Прямо по Константину Симонову, подумал: "Сколько раз увидишь его, столько убей..." Но там была война...

На Яффских воротах клеили увеличенные фотографом строки из газеты: "ЦАХАЛ выводят из Хеврона". Возле него пристраивали старый плакат, известный еще в послевоенном мире: еврейский мальчик из Варшавского гетто, в кепочке, с поднятыми вверх руками. Вокруг мальчика офицеры СС с оружием... На плакате - от руки, крупно: "Неужели это повторится?"

"Накал нарастает..." - мельком подумал Юра:

Тут же, на другом углу, огромная газетная "шапка": " Рабин отказался встретиться с семьей убитого поселенца..."

В те дни все вокруг становилось отзвуком мучительных сомнений Юры.

Раввин из Кирьят- Арбы заявил журналистам: "На войне как на войне... Можно убивать и женщин и детей, швыряющих камни..."

"Это- раввин? Это - ряженый!"

Раввин Рабинович из соседнего поселения, великий, видно, теоретик, высказал новое слово в иудаике: отдача территорий - акция антигалахическая. Чтоб предотвратить разрушение еврейских поселений, следует разбросать вокруг них мины.

"Крыша поехала?".

. Пожалуй, лишь о единственном событии, всколыхнувшем весь Израиль, ни Юра, ни кто другой не могли бы сказать, что участники его "ряженые". Она ни во что не рядилась, крикливая, наглая, точно сорвавшаяся с цепи толпа, которая, что называется, в гробу видела и Рабина с Пересом и их политику замирения с арабами. И гроб этот несла вживе, над своими головами, грубо сколоченный, из неоструганных сырых досок, тяжелый, хотя пока что пустой. На нем было намалевано большими буквами, черной краской, Р А Б И Н. "Рабин" плыл над шумной театрализованной похоронной процессией, организованной партией, которую сторонник Рабина израильский писатель Амос Оз неизменно сравнивал с "Хамасом". Во главе столпотворения гордо шествовал моложавый, напряженно улыбающийся Беньямин Натаньяху, американской выучки еврей, которого его сторонники ласково называли "Биби.