Евпраксия при входе приветливо поклонилась ему, почтительно поцеловалась с матерью и села; потом сейчас же, придав еще более серьезный выражение лицу, позвонила. Вошел человек.
– Позови детей, – сказала она, и через несколько минут в комнату вошел старший, Валерьян, уже в гимназическом сюртучке.
– Что, перевел? – спросила его мать.
– Перевел-с!
– Ну, давай!
Мальчик стал переводить.
– А брату из арифметики показал? – спросила Евпраксия тем же серьезным голосом.
– Показал-с! – отвечал ей мальчик тоже серьезно.
– Поди, позови его.
Пришел и второй сынишка, совсем еще капля.
– Знаешь из арифметики? – спросила его Евпраксия почти строго.
– Знаю-с, – пролепетал ребенок.
– Ну, рассказывай!
Мальчик начал отвечать, беспрерывно вскидывая на мать большие голубые глазенки.
– Ну, теперь можете итти гулять, – сказала Евпраксия.
Мальчики солидно вышли.
– Славно дети выдержаны! – сказал Варегин, с удовольствием мотнув на них головой.
На лице Евпраксии при этом ничего не выразилось, как бы говорилось о совершенно постороннем для нее предмете, но старуха Сабакеева, прислушавшись к их разговору, произнесла:
– Я своего тоже не баловала, да немного толку-то вышло!
Евпраксия посмотрела на мать.
– Валерьян, maman, еще ничего дурного не сделал! – сказала она каким-то твердым голосом.
– Что же он хорошего-то сделал? – перебила ее резко старуха.
– Валерьян Арсеньич был втянут общим потоком, – вмешался Варегин.
– Еще бы! – подхватила Евпраксия: – люди постарше и поопытнее его в жизни Бог знает на какие глупости решались.
При этом Бакланов пошевелился в своем кресле.
– Скажите, пожалуйста! – начал он, чтобы замять этот разговор и обращаясь к Варегину: – вы совсем уж оставили посредничество?
– Думаю!.. Делать становиться нечего.
– Везде, значит, теперь тихо, везде порядок установился?
– Почти!.. Только вот, помните, в том именьи где я усмирял у этой госпожи, все не слушаются старика отца ее. Я по этому случаю, ехавши сюда, заехал к нему, оказывается он умер, и представьте себе: на столе-то лежит румяный и белый, как живой.
– А мне так, – опять поспешно перебил приятеля Бакланов: – из деревни пишут, что один сосед мой и немножко родственник, Дедовхин… так тот от досады помер, что, кому ни пожалуется на посредника, никто просьбы от него не принимает!
– Да, сильно старики подбираются! «Последние тучки рассеянной бури»! – заключил Варегин.
В продолжение всего этого разговора Евпраксия и старуха Сабакеева заметно к чему-то прислушивались. Наконец раздался звонок.
– Вот, кажется, и он! – подхватила первая.
Старуха встревоженно посмотрела на нее.
Вошел знакомый нам правовед Юрасов, в настоящее время обер-прокурор и член разных комиссий.
Евпраксия с пылающим лицом пожала ему руку и просила садиться около себя.
Старуха тоже смотрела на него, как-то моргая носом.
Гость, в свою очередь, хоть и улыбался, но заметно был не совсем в покойном состоянии.
– Ну что? Решили? – спросила старуха.
Голова ее при этом дрожала.
– То есть проект решения написан, – отвечал уклончиво Юрасов.
– В каторгу? – спросила старуха.
– Да.
– На долго ли?
– Вероятно, смягчат еще, а теперь на двенадцать лет.
Старуха, тяжело дыша, уставила глаза на образ.
Евпраксия употребила все силы, чтобы совладать с собой; но слезы уже ручьями текли по ее лицу.
– Скажите: не струсил ли он? не трусит по крайней мере? – спросила старуха.
– О, нет, напротив, – отвечал Юрасов: – он встречал все совершенно спокойно и на все, кажется, уж приготовился.
– А что же эта госпожа? – спросила Евпраксия, и по лицу ее пробежала презрительная улыбка.
– Mademoiselle Базелейн? – спросил Юрасов.
– Да!
– Судится тоже.
– За что же вы ее-то судите? – вмешался в разговор Варегин.
– По связи и знакомству ее с разными господами, да еще за дневник.
– За дневник?
– Да!
– Что же она пишет в дневнике?
Юрасов, кажется, несколько затруднялся отвечать на этот вопрос.
– Пишет… – начал он с расстановкой и довольно тихо: – что, во-первых, она в Бога не верует, что, когда родители посылали ее в церковь, так она презрение к себе чувствовала…
– Мерзкая! – произнесла Евпраксия.
– Потом говорит, что раз, встретя одного студента, она спросила у него: есть ли у него диван и подушка, и что она придет заниматься к нему; и приходила… Можете судить, какая безнравственность!
Читать дальше