Владимир Тендряков - Охота

- Не передергивай, дядя. Можешь думать не так, как я лично думаю, но изволь думать п о - н а ш е м у.

Незнакомец глядел на нас с сочувствием столь откровенным, что оно казалось бесстыдным.

- По-нашему?.. А кто мы? Мы-то ведь тоже разные, среди нас могут быть профессора, могут быть и дворники... Согласитесь, профессору не так уж трудно понять ход мыслей дворника, а дворнику же профессора - не всегда-то под силу...

- Что ты этим хочешь сказать?

- А то, что не по-дворницки думающий профессор чаще станет вызывать подозрение - не классовый ли он враг.

Мы снова переглянулись.

- И еще хочу напомнить, - продолжал незнакомец, - что дворников в стране куда больше, чем профессоров, молодые люди.

- "Восстань, пророк, и виждь и внемли!" Кто ты, пророк?

Тонкие губы незнакомца презрительно скривились.

- Увы!.. Я всего-навсего прохожий, который переходит улицу в положенном месте. Но когда нет рядом милиционера... хочется перебежать. Надеюсь, вы не из милиции, молодые люди?

- Не бойся, дядя. Мы лишь члены профсоюза.

- Очень рад. Тогда разрешите...

Он церемонно отбил нам поклон, показав вытертую макушку в жидких тусклых волосиках, и, вцепившись когтистыми пальцами в лацкан пиджака, подрагивающей походкой гордо удалился через сквер.

А город за сквериком лился мимо нас, рыча, покрикивая недоброжелательными гудками - необузданно шумные машины и тихие прохожие, переходящие улицы в положенном месте. И нас обступают молчаливые дома, тесно, этаж над этажом набитые все теми же прохожими, вернувшимися с разных улиц. Как приятно знать, что кругом тебя единомышленники. "Весь советский народ как один человек!" И как тревожно и неуютно, когда вдруг обнаруживаешь - есть отступники, не похожие на тебя! Нарушена великая семейственность, оскорблено святое чувство всеобъемлющего братства.

Тощий человек с узким лицом, с хрящеватым носом, пророк в потертом пиджачишке, неизвестно откуда появившийся, неизвестно куда исчезнувший. Не пригрезился ли он?..

Мы молчали и слушали шум вечернего города.

Из института вышел Вася Малов, необмятая шляпа на твердых ушах, защитный плащик поверх табачного костюма, кроткая усталость на лице и потасканный портфельчик под мышкой. Он остановился, потянул носом воздух, насыщенный запахом увядшей зелени и бензинового перегара, выдохнул:

- Вечерок... Да-а.

И в эту короткую минуту, пока Вася Малов с тихой миной, в расслабленном умилении стоял рядом со мной, я против воли вдруг испытал вину - сделал что-то нехорошее, нашалил, боюсь быть уличенным. Странно...

Я ведь не перебежал дорогу в недозволенном месте.

Всего-навсего я видел, как это сделал другой.

Отчего же неловкость? Почему вина?

Все молчали и слушали город.

- Вечерок... Да-а... Счастливо оставаться, ребята. До завтра.

Вася Малов ступил на землю, бережно пронес на твердых ушах свою необмятую шляпу через сквер на бульвар - личный вклад в общий поток. "Весь советский народ как один человек..."

Оказалось, Раиса приехала не просто погостить. В последнее время она работала в леспромхозовском орсе, там случились крупные неприятности, на Раису пытались повесить чужую растрату. И с Иван Пятычем пора было кончать. Он собирался разводиться с законной женой, а какой расчет связывать свою жизнь со стариком, когда молодые вернулись. Раиса намеревалась пустить корни в Москве.

Все это сообщила Юлию Марковичу тетя Клаша, ворча на дочь и вздыхая: "Не ндравится лисоньке малинку есть, на мясное, вишь ли, потягивает". Клавдия дочь не особо одобряла, но... помоги, Юлий Маркович.

Стихи и романы русских классиков, революционные лозунги, культура и политика, собственная совесть и государство - все изо дня в день, из года в год требовало от Юлия Марковича преклонения перед народом. Перед теми, кто пашет и стоит у станков, лишен образованности, но зато сохранил первозданную цельность, не философствует лукаво, не рефлексирует, не сентиментальничает, то есть не имеет тех неприглядных грехов, в каких погрязла интеллигенция. К интеллигенции как-то само собою ложатся непочтительные эпитеты, вплоть до уничтожающего - "растленная". Но чудовищно даже представить, чтоб кто-то осмелился произнести: "Растленный народ". Такого не бывает.

В последнее время слово "народ" получило новый заряд святости в сочетании со словом "русский". Украинский народ, казахский народ, узбекский, равно как народ манси, народ орочи - звучит, но не так. Сказано Сталиным, вошло во все прописи, узаконено: русский народ "наиболее выдающийся... руководящий народ". Народ из народов, не чета другим!