Эми Хармон - Другая Блу

А я была уверена, что святой Патрик – просто ирландский лепрекон. Никогда не думала, что он – реальный человек. Или настоящий святой. В конце концов, это же просто праздник.

– И сколько же тебе было лет, когда ты узнал о святом Патрике? – поддразнила я.

– Двенадцать! Ему было всего двенадцать! – завопила Тиффа с заднего сиденья, рассмешив нас всех. – Да Дарси родился с галстуком-бабочкой и в подтяжках!

– Подтяжках? – обрадовалась я.

– Подтяжках, – сухо повторил Уилсон.

– Он всегда был помешан на чем-то. – Тиффа сдавленно хихикнула. – И поэтому, дорогая Блу, он так великолепен. И чудесен.

– Даже не пытайся теперь подлизываться, Тифф, – улыбнулся Уилсон, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида.

– Хорошо, не буду. Блу, ты знаешь, что он собирался стать доктором?

– Да… знаю. – Я похлопала Уилсона по плечу.

– Он был не под это заточен. Он был бы совершенно несчастен. Отец видел, как талантлив Дарси, и решил, что он должен посвятить себя медицине, как и он, и его отец до него, и его отец. Но Дарси преуспевал в том, что с наукой связано не было, да, дорогой?

Уилсон вздохнул и покачал головой.

– Дарси всегда был по уши в книгах. Он говорил длиннющими словами, причем совершенно правильно. По крайней мере, мне так казалось. Он любил историю, литературу и поэзию.

– А ты слышала, как он цитирует Данте? – вклинилась я.

Уилсон быстро взглянул на меня.

– Как назывались те чудесные стихи, которые ты нам прочитал… про гарпий? – спросила я.

Уилсон фыркнул, но послушно процитировал упомянутые строки.

– Это ужасно! – пожаловалась Тиффа.

– Мне тоже так показалось, – рассмеялась я. – Но они не шли у меня из головы. В конце концов я вырезала «Женщину-птицу».

– Так вот что послужило вдохновением для «Женщины-птицы»? – спросил Уилсон с явным изумлением.

– Твои уроки истории так или иначе повлияли на мои скульптуры.

– Сколько? Сколько работ ты сделала после моих уроков истории?

– Считая «Арк»? – Я мысленно перечислила их. – Десять. Тиффа купила две из них, когда впервые пришла в кафе.

Они оба казались ошеломленными, и в машине несколько минут царила тишина, впервые с нашего отъезда. Я неловко поерзала, не понимая, что же эта тишина означает.

– Блу! – Надо было догадаться, что Тиффа первая обретет дар речи. – Блу, я должна увидеть их все. Мы устроим большую-пребольшую выставку всех этих работ. Будет восхитительно!

Я зарделась и опустила взгляд, чтобы не обрадоваться раньше времени тому, что может и не случиться.

– Некоторые купили в кафе, но с удовольствием покажу тебе остальные.

– Дарси теперь умрет счастливым, – добавила Тиффа через секунду. – Его уроки вдохновили на шедевр! – Она потянулась, перегнулась через сиденье и громко чмокнула Уилсона в щеку.

– Это правда. В этот раз Тиффа совершенно права. Самый лучший комплимент в моей жизни. – Уилсон улыбнулся мне. Внутри стало тепло-тепло, и ребенок пихнулся в ответ.

– Я видела! Ребенок толкается! – Тиффа все еще перевешивалась через переднее сиденье, а теперь положила руки мне на живот с искренним восторгом на лице. Ребенок перевернулся и толкнулся еще несколько раз, вызвав радостные вскрики.

Всю оставшуюся часть пути мы разговаривали, слушали музыку (я познакомила их с творчеством Уилли Нельсона), они по очереди вели машину и спали. А я все представляла маленького Дарси Уилсона, бредущего по ирландским холмам, ищущего давно (сотни лет назад!) умершего святого. Было легко вообразить, как этот мальчик потом поедет в Африку на два года или променяет работу в медицинской сфере на что-то не такое эффектное. Куда сложнее было представить, что такой мальчик, вдохновленный святым, обратит внимание на такую грешницу, как я.

Процедура оказалась очень простой. Я встретилась с детективом Муди, который вел это дело больше восемнадцати лет назад. Это был лысый (добровольно или по необходимости – непонятно), уставшего вида человек. Ему недавно стукнуло сорок, но выглядел он так, будто уже прожил длинную жизнь. Он был в отличной форме, стройный и накачанный, одетый в брюки хаки, рубашку и с наплечной кобурой (которая для него, похоже, была частью одежды).

– Я пока не могу рассказать вам никаких подробностей. Пока нет. Вы же понимаете, что если вы – не ребенок этой женщины, мы не имеем права разглашать информацию. Ни ее имя, ни имя ребенка, ни подробности смерти, ничего… понимаете? – В голосе детектива Муди проскальзывали извиняющиеся нотки, но говорил он твердо. – Но если вы – та, о ком мы думаем, то, когда мы получим подтверждение экспертов о вашей ДНК, мы расскажем вам все, что знаем. Должен сказать, я ужасно надеюсь, что вы и есть та маленькая девочка. Столько лет это терзало меня, уж поверьте. Это был бы счастливый конец очень печальной истории. – Детектив Муди улыбнулся, искренне и серьезно глядя мне в глаза.