Хаим Саббато - Выверить прицел

В субботнюю ночь мы шли на север в густом тумане. Первые в нашем полку. В пути я увидел другие наши танки и доложил Вагману. Мы присоединились к ним на ночной стоянке. Я достал вино. «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освятивший нас своими заповедями и возжелавший нас; Субботу, святыню Свою в благоволении и любви даровавший, память о сотворении мира, первый из святых праздников, напоминание об Исходе из Египта. Ибо нас избрал Ты и освятил среди всех народов».

Мы втроем поднялись, чтобы выйти из будки. После нас на очереди следующие трое: Саша, Зада и Цион. Их историю я знал.

Многое, что было скрыто от меня с самого начала войны, прояснилось после рассказов Шломо и Эльханана. Одно оставалось тайной.

Задумавшись, я брел назад к своему танку. Снова видел перед собой маму, как она по-особенному пристально смотрит мне в глаза и говорит: «Ты обязан выяснить, что случилось с Довом». «Но я не знаю, — отвечаю я. — На учениях мы всегда были вместе, но не на этот раз. Все экипажи перемешались. Все делалось в жуткой спешке, набирали экипажи из тех, кто был под рукой, и, если кого-то не хватало, брали другого, лишь бы танк мог поскорее выйти. Не было времени ждать, пока соберется постоянный экипаж».

Мне показалось, что кто-то идет следом за мной. Я обернулся и увидел офицера-следователя. Он остановил меня.

«Я хочу тебе кое-что рассказать, — начал он. — Я вспомнил об этом, когда ты говорил про свои тфилин. Ты еще упомянул, что на мешочке был вышит Маген-Давид. Я вспомнил, что, когда мы проводили такое же расследование, как сегодня, в другой роте, один солдат рассказывал, как его товарищ из „Голани“ нашел чьи-то тфилин. Товарища звали Момо. Или Шломо. Он нашел их в отсеке заряжающего в одном из обгоревших танков возле горы Йосифон. Танк был сожжен начисто. На мешочке было вышито имя. Я подумал, что тебе это может быть интересно», — закончил он и быстрым шагом пошел назад. Я бросился за ним.

— Какое имя? — крикнул я.

Офицер пожал плечами, словно говоря: «Сожалею, но не могу же я все упомнить».

Мы вернулись к повседневной работе. Считаем дни до следующего отпуска. Каждый день похож на другой. Длинные и холодные ночи. Только когда появлялся Кимель и привозил почту, в части ощущалось волнение. Мы бежали навстречу, но он сначала занимался административными вопросами, обменивался несколькими словами с Хананом и лишь затем развязывал веревки, стягивавшие пачки с письмами. Мы нетерпеливо набрасывались на них — единственную связь с оставленным нами миром. Кто-нибудь выкликал написанное на конверте имя, а Саша и Зада добавляли к нему что-нибудь смешное.

Однажды на мое имя пришло сразу несколько писем, в основном от детей. Перед войной я преподавал два раза в неделю в шестом классе, и дети писали мне регулярно раз в неделю. Не знаю, был ли это их собственный почин, или так распорядился директор. Определив их по почерку, я отложил детские письма в сторону. Стал смотреть, от кого другие. Одно из них привлекло мое внимание. Оно было армейское, и послал его Яир. Я удивился: с чего это вдруг он решил мне написать? Я быстро разорвал конверт.

«Мир и благословение возлюбившим Тору. Я надеюсь, что с тобой все в порядке. Слышал, что у вас были нелегкие дни. С Божьей помощью мы еще дождемся утра. Об этом учили мы: „И остался Яаков один. И боролся человек с ним до восхода зари. И увидел, что не одолевает его, и коснулся бедра Яакова…“ [49] Быт., 32:24,25. А что было далее? „И засияло ему солнце…“ [50] Там же, 32:31. А потом встретился он с врагом своим, с Эсавом, но несмотря ни на что: „И пришел Яаков благополучно“ [51] Там же, 33:18. . Кто такой Яаков, откуда его имя? От того, что: „Рукой держался за пятку [52] ( ивр. акев) Эсава“ [53] Там же, 25:26. . Он знал, что не сможет опередить брата, выходя из материнского чрева, но и склониться перед ним не желал. Потому и держался за пятку Эсава и продолжал борьбу, пока не засияло ему солнце и не услышал он: „Ибо ты боролся с ангелом и с людьми, и победил“ [54] Там же, 32:28. .