В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

8 мая 1960 года Валентин Ершов, бывший комсорг зенитного дивизиона, в котором служил Воронов, против двери своего кабинета в политуправлении округа повесил листовку-молнию. Точно такие листовки он выпускал на фронте после каждого боя с фашистскими бомбардировщиками.

И полетели письма на Урал со всех концов Союза. Фронтовые друзья от души поздравили Михаила с наградой. И почти в каждом письме выражалось горячее желание однополчан собраться вместе хотя бы на часок, чтобы вспомнить боевых товарищей, поговорить о послевоенной жизни.

И встреча состоялась. Правда, собрались далеко не все. Но семеро фронтовиков из одного отдельного зенитного дивизиона, да еще во главе с начальником штаба, — это же боевая единица!

Девятнадцать лет прошло с тех пор, как отгремели в вечернем небе Москвы залпы салюта Победы.

Девятнадцать возрастов солдат сменилось за эти годы на постах у боевых знамен полков и дивизий, которым Родина приказала оберегать мирный труд советских людей.

В годы войны неприметной, крошечной каплей считал Воронов свою зенитно-артиллерийскую батарею в числе множества батальонов, дивизионов, полков и дивизий, сосредоточенных накануне битвы под Курском.

Он и теперь говорит:

— Мы в тылу были: прикрывали город и станцию Курск. В рукопашных не сражался, со связками гранат на танки не ходил. Под бомбежками? Был, конечно. Кто же из зенитчиков под ними не был? Тут геройство невелико: появились самолеты — стреляй. Улетели — отбой, приводи в порядок батарею, девчат подбадривай, которые составляют половину личного состава.

Но они прикрывали единственный железнодорожный узел, через который шли на фронт эшелоны с танками, орудиями, боеприпасами, продовольствием. Гитлеровцы знали, что если им удастся вывести из строя этот узел, будет нарушено снабжение наших войск, и потому не жалели ни бомб, ни самолетов. И пока на Курской дуге шла битва, пикирующие бомбардировщики то и дело налетали на станцию, с ожесточением бомбили ее. Обливаясь потом и кровью, Воронов и его товарищи бились за родную землю и в Курске, и во многих городах.

В дни работы XXII съезда Михаил Романович не раз вспоминал свои фронтовые и послевоенные будни. Здесь, в Кремлевском дворце, перед ним еще яснее открылись горизонты борьбы нашего народа за счастье.

Многие цифры, которые услышал Воронов в выступлении маршала Малиновского, были известны ему и раньше, но в тот момент они звучали особенно внушительно. Оттого, наверное, что оглашались на весь мир: пусть знают все сумасшедшие, планирующие военное нападение на нас и на наших друзей, с какой грозной силой им придется иметь дело.

Маршал подчеркнул, что Центральный комитет партии проявлял и проявляет особую заботу о противовоздушной обороне страны, в результате чего за последние годы вооружение, а также организация войск ПВО коренным образом изменились.

«Да, изменились, — подумал Воронов. — В минувшую войну на уничтожение самолета противника зенитной артиллерией расходовалось в среднем 400–600 снарядов. Современный же самолет, обладающий огромной скоростью и высотой, вдвое превышающий высоты, достигаемые снарядами зенитных орудий, может быть сбит одной или в крайнем случае двумя ракетами.

Пауэрсу же хватило одной. А появись теперь в секторе, за который я отвечаю во время дежурства, не десяток самолетов, как было над Курском, а сотня, и от одного нажатия кнопки разверзнется уральская земля, взлетят в небо стальные ракеты, и буквально через несколько минут оно снова станет чистым. Пусть даже самолеты противника будут летать со скоростью ракеты. На ракету найдется антиракета. Все найдется!»

Через несколько дней после возвращения из Москвы Воронов отправился к своим старым сослуживцам, чтобы поделиться с ними впечатлениями о работе съезда. Ехал он с удовольствием. Ему хотелось отчитаться перед коммунистами и всеми воинами подразделения. Кроме того, ему не терпелось посмотреть, как идут дела у нового командира, помочь ему, если он нуждается в этом.

Ракетчики тепло и радушно встретили своего бывшего командира. Когда он закончил выступление, его долго и обстоятельно расспрашивали о столице, обо всем, что он видел и слышал во время съезда.

Потом вместе с тем, кто заменил его на посту командира, он пошел по расчищенной асфальтированной дорожке в огневой городок.

— Нелегкое наследство оставили вы мне, Михаил Романович. Ни днем, ни ночью нет покоя, — не то шутя, не то серьезно проговорил высокий, с прокаленным солнцем и ветром лицом капитан.